РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ В ЭМИГРАЦИИ:
МИТРОПОЛИТ ЕВЛОГИЙ И РАСКОЛ В РПЦЗ
(1927 – 1928 гг.)

Публикации, извлеченные из эмигрантской периодической печати за 1927 – 1928 гг., освещают раскол, произошедший в Русской православной церкви за рубежом (РПЦЗ): его причины, суть и последствия, а также его связь с положением Русской православной церкви в СССР.

ЦЕРКОВНАЯ СМУТА
(Письмо в редакцию)

М.Г., господин редактор,

Позвольте через посредство Вашей уважаемой газеты высказать несколько мыслей, которые, может быть, еще с новых сторон осветят нашу церковную распрю. Выясняется, что существует не две, а три точки зрения на разногласие между Карловацким Епископатом и митрополитом Евлогием: есть решительные сторонники митрополита Евлогия, есть решительные сторонники Карловацкого Епископата, и есть течение, которое не хочет стать ни на ту, ни на другую сторону, скорбя о раздоре между Иерархами, призывая к единству и выражая одинаковое уважение к той и к другой стороне. Сторонники третьей точки зрения обычно призывают к созыву заграничного собора с участием мирян. Вот на эту третью точку зрения и хотелось бы пролить свет.

Прежде всего трудно допустить, чтобы обе стороны были одинаково правы или одинаково виноваты. Это есть умывание рук, нежелание сделать выбор. Нельзя поддерживать митрополита Евлогия в трудную для него минуту, в то же время имея симпатию к Карловацким епископам и призывая к примирению с ним. Преимущественная правда каноническая и правда духовная очевидно находится на одной стороне. Наконец, Карловацкий Синод уже совершил возмущающий совесть акт отрешения митрополита Евлогия от священнослужения, что не должно вызывать к себе двусмысленного отношения. Вникнем в основание аргумента третьей точки зрения. Всякий православный христианин должен, прежде всего, дорожить единством Церкви и не может желать раскола. Это – бесспорно, но непонятно, кто же желает раскола в Церкви, и почему считают возможным говорить о расколе в Церкви по поводу властолюбивых притязаний небольшой кучки эмигрантских епископов, лишенных своих кафедр и не связанных с епархиями. Непомерные канонические и духовные притязания Карловацкого Епископата возглавить чуть ли не всю Русскую Церковь никакого раскола в Церкви еще не создают.

Как ни печальна эта распря для нас, как ни мучительна она для митрополита Евлогия, но с точки зрения Русской Церкви в ее целости и полноте это – лишь буря в стакане воды. Единство Церкви – есть единство в истине и правде, а не компромисс и соглашение истины с ложью. Но более всего поразительно, что те, которые так дорожат единством с Карловацким епископатом, представляющим собой незначительную эмигрантскую группу, оторванную от материнской Церкви, совсем не дорожат другим, более важным и коренным единством – единством нашей заграничной церкви с Церковью Русской, с Церковью Патриаршей. Они готовы оторваться от Русской Патриаршей Церкви лишь бы остаться в единстве с Карловацким собором и синодом. И в действительности вопрос так и стоит: нужно выбирать – или с Русской патриаршей Церковью или с Церковью Карловацкой. И настоящий раскол произойдет не том случае, если мы отколемся от Карловацких епископов, а в том случае, если мы отколемся от Церкви Русской.

Митрополит Евлогий твердо стоит за единство с Русской Патриаршей Церковью, и все, которые этим единством дорожат, должны быть за него. Непомерные притязания Карловацкого Собора и синода, бесспорно и несомненно осужденных Патриархом Тихоном, о чем может свидетельствовать всякий, кто, подобно мне, был в 1922 г. в Москве, есть порождение эмигрантского самомнения, которым заразилась и часть Церковной Иерархии, есть продукт отрицания всего, что в течение революции происходило в России, на Русской земле, среди Русского народа. Это есть желание образовать чисто эмигрантскую Церковь и в ней увидать возглавление всей Русской Церкви, перенесение на Церковь психологии гражданской войны. Те, которые боятся разрыва с Карловацким епископатом и не хотят решительно стать на сторону Митрополита Евлогия, в сущности боятся нанести удар реставрационно-монархическим течениям в эмиграции. Эти течения хотят использовать Церковь как свое орудие и последнюю свою опору. Карловацкий епископат утверждает неразрывную связь Православной Церкви с самодержавной монархией, которой придает религиозное значение, и для него будущее Православной Церкви неотрывно от реставрации. Естественно, что все дорожащие самодержавной монархией и реставрацией не хотят и боятся разрыва с той духовной силой, которая их поддерживает.

Митрополит Евлогий, подобно патриарху Тихону, сознал, что церковь должна быть выше всякой политики и не может участвовать в политической борьбе. Это отнюдь не значит, что митрополит Евлогий на стороне какой-либо новой политики, с которой ничего общего у него нет, это значит, что он сознал высшее достоинство и свободу Церкви. Совершенно ясно, что Карловацкий епископат, Карловацкий Синод и Собор духовно не хотят признать ни русского поместного собора, ни патриарха Тихона, как порождений эпохи революции. Карловацкие епископы в глубине души думают, что ликвидация революции будет также ликвидацией собора и патриарха и возвращением к дореволюционным отношениям Церкви и Государства с некоторым усилением значения епископата, то есть с усилением клерикализма. Патриарха Тихона они неискренне и условно лишь признают. Карловацкий Синод чувствует себя остатком старого Синода, и он хотел бы присвоить себе все прерогативы старого синода. Монарха и обер-прокурора заменяют для этого синода правые монархические организации, которые и проявляют настоящую активность и властность.

Сами иерархи, по-видимому, играют довольно пассивную роль, к которой привыкли по своему прошлому. Без правых монархических организаций их властолюбие осталось бы теоретическим. Русская Патриаршая Церковь, которую за границей представляет митрополит Евлогий, есть свободная Русская Церковь, объемлющая всех верующих без различия политических направлений, не согласная быть орудием каких-либо реставрационных замыслов, как не согласная быть орудием и замыслов революционных.

Карловацкий синод очень напоминает по своему характеру синодальную Церковь Советской России. И те, и другие хотят непременно государственной церковности. Сторонники третьей точки зрения призывают к созыву заграничного Собора. Сама идея, казалось бы, хорошая и канонически правильная. Но мы живем в эпоху, когда нельзя быть формалистами. Соборность прикрываются теперь те, которые всегда ее попирали. Не всегда и не всякий собор хорош и желателен. Для собора должна быть подходящая атмосфера, должен быть дух любви. В атмосфере вражды, озлобления, подозрительности собор не может быть удачным и духовно-авторитетным. Это было бы разновидностью того же Карловацкого Собора. Да и каноническое положение митрополита Евлогия настолько ясно и прочно, а притязание Карловацкого епископата настолько сомнительно и необоснованно, что не нужен собор для решения спора, в котором, строго говоря, нет другой стороны. Многие становятся на сторону карловацких епископов лишь потому, что представляют себе их хранителями чистоты Православия, что духовно сочувствуют им, даже сомневаясь в их канонической правоте. Но в действительности Карловацкие епископы являются носителями и хранителями не чистоты православия, а дореволюционной Церковности, дореволюционного Синода, дореволюционной скованности Церкви с Государством и с разложившимся бытовым укладом. Но Церковь вечна и возвышается над изменчивыми политическими и бытовыми формами, и потому не должна быть непременно дореволюционная, церковь может быть и пореволюционной, потому что она должна существовать во все времена, и при всех условиях она обладает силой вечно обновляться и возрождаться. И пережитые гонения и мучения служат делу ее обновления и возрождения. Этих гонений и мучений Карловацкие епископы не пережили, и потому не знают, что Церковь в России в эпоху революции возросла в своей духовной силе и была прославлена мучениками.

Николай Бердяев

Последние новости. 1927. 18 февраля.

ЦЕРКОВНАЯ НЕУРЯДИЦА

Обращение митр. Сергия к заграничным епископам

Ревельские «Последние известия» публикуют документ, имеющий, если подтвердится его подлинность, огромное значение для дальнейшей организации русской зарубежной церковной жизни.

Это обращение местоблюстителя Патриаршего Престола митр. Сергия к заграничным епископам по поводу начатой Карловацким Синодом церковной распри.

Письмо датировано 30 августа (12 сентября 1926 года). Подтверждая указ патриарха Тихона (от 5 мая 1922 г.) об упразднении Карловацкого Синода, митр. Сергий, однако, не считает для себя возможным быть судьей в происходящей ныне за рубежом распре, вследствие полной своей неосведомленности о положении зарубежной церкви. Обращаясь к православным епископам, рассеянным в Европе, Америке и Азии, он выражает сомнение, «может ли вообще Московская Патриархия теперь быть руководительницей церковной жизни православной эмиграции, когда фактически между ними нет сношений?»

«Мне думается, - пишет митр. Сергий, - польза самого церковного дела требует, чтобы Вы или общим согласием создали для себя центральный орган церковного управления, достаточно авторитетный, чтобы разрешать все недоразумения и разногласия…: или же, если такого органа, общепризнанного всей эмиграцией, создать, по-видимому, нельзя, то уж лучше покориться воле Божией и признать, что отдельного существования эмигрантская церковь устроить себе не может и потому всем Вам пришло время стать на почву канонов и подчиниться местной православной власти, например, в Сербии – Сербскому Патриарху, и работать на пользу той части православной церкви, которая Вас приютила».

«В неправославных странах – можно организовать самостоятельные общины и Церкви, в которых в которых членами могут быть и не русские. Такое отдельное существование скорее предохранит Вас от взаимных недоразумений и распрей, чем старание всех удержать вместе и подчинить искусственно созданному центру.

Такая постановка дела, по-видимому, не соответствует теперешнему положению и нашей здешней церкви».

Таким образом, Местоблюститель Патриаршего Престола, в случае невозможности создания общепризнанного и с общего согласия возникшего церковного центра за рубежом (а такая невозможность очевидна), категорически отрицает за Карловацким епископатом право вмешиваться в дела русской церкви за пределами Балканских стан и предлагает этому, проживающему в Сербии и Болгарии епископату, скромно перейти в церковное подчинение Сербскому и Болгарскому Патриархам. Мысли же об организации православной церкви в неправославных странах всецело совпадают с мыслями митр. Евлогия, изложенными в недавнем его «обращения к пастве» (см. «Посл. Нов. от 5 февраля с.г.)».

Последние новости. 1927. 24 февраля.

ЦЕРКОВНЫЙ ГОЛОС ИЗ РОССИИ

Письмо Митрополита Сергия, очередного заместителя патриарха. Важно не только тем, что еще лишний раз подтверждается неоспоримость исходной точки зрения, на которой стоит Митрополит Евлогий, и клирики и миряне, находящиеся вместе с ним: что Патриарх Тихон в 1922 году упразднил орган, избранный Карловацким Собором, орган, притязавший на высшую власть в зарубежной церкви, и власть эту передал митрополиту Евлогию. Да, митрополит Сергий еще раз подтверждает, и это очень важно. Но не только это.

Важно еще и то , что митрополит Сергий отказывается быть судьей между борющимися сторонами, как он пишет, в виду отсутствия в данное время сношений церкви в России с церковью за границей. Мотивы отказа лежат, конечно, не только в том, что нет «фактических отношений», как говорит митрополит Сергий. По тексту письма видно одно серьезное обстоятельство: письмо написано по адресу Карловацкого епископа, того самого, который стоял во главе большинства Карловацкого собора и вместе с Марковым ΙΙ –м провозглашал от лица церкви монархию и вновь звал на престол династию Романовых. И тогдашний указ патриарха и теперешнее письмо митрополита говорят о большем, что нет ни фактической, что нет ни фактической, ни психологической возможности Московской патриархии сноситься с Карловцами. Митрополит Сергий говорит Карловацкому епископату: знаю одно и подтверждаю, что вы, как синод, как высшая власть заграничной русской церкви святейшим патриархом действительно упразднены. В дальнейшем заместитель патриарха указывает карловцам на тот путь, который естественно открывается перед ними, если они не сочтут себя упраздненными. Им остается одно: встать, согласно канонам, под начало Сербского патриарха и «работать на пользу той части православной церкви, которая вас приютила, т.е. в данном случае церкви Сербской для тех, кто в Сербии, и болгарской – для тех, кто в Болгарии».

Ответ – более, чем ясный, и, приходится добавить, мудрый: как синод, как высшая заграничная русская церковная власть, карловацкий епископат «упразднен» патриархом и вместо него поставлен митрополит Евлогий. Если же упраздненный синод не признает этой новой власти, то дальше ему путь один – и этот путь ведет из Русской церкви в какую-то другую – в Болгарскую, Сербскую, Греческую. В русской заграничной церкви места нет тем, кто отказывается от повиновения патриарху и тем отходить от церкви Российской.

Для митрополичьего округа Западной Европы, т.е. для округа, которым митрополит Евлогий управляет непосредственно, а в особенности для французской его епархии, авторитетный церковный голос из России прозвучал более чем своевременно. Сейчас и в ближайшем будущем здесь должен собраться целый ряд общих приходских собраний, на которых, по вполне понятным причинам, вопрос о зарубежных церковных разногласиях встанет во весь рост. Клирики и миряне будут призваны к тому, чтобы высказать и свой взгляд на события, определить для себя «свою сторону» и решить – остаются ли они в церкви Российской или их путь, как путь Карловацкого епископата, лежит «из нее».

Сторонники Карловацкого епископата и сам епископат стремятся защитить свою позицию сложными каноническими соображениями. Мы знаем, что на этой почве им дан ответ епархиальным управлением митрополичьего округа. Затем и в этот спор не вмешиваемся. Но дело в том, что в данном случае все каноны – «весь закон и пророки» - заключаются в одном: в том, выражаясь техническим языком, титул, на основании которого Карловацкий епископат пытается обосновать свой высший авторитет, а митрополит Евлогий принужден к отказу от признания с его стороны этого авторитета – принужден во имя русской зарубежной церкви и сохранения его духовного единства с церковью Российской.

Титул один – и он же единственный канон для зарубежной церкви – указ (собственно два указа) патриарха Тихона об упразднении Карловацкого синода и о передаче высшей власти митрополиту Евлогию. Именно этот титул теперь и подтвержден еще раз заместителем патриарха, митрополитом Сергием. А такое подтверждение говорит и о другом, что у Карловацкого епископата нет никакого титула. Нового для нас в этом подтверждении ничего нет, но хорошо то, что еще раз подтверждено прежнее и подтверждено из России.

Бывают истины, которые не надо уставать повторять, и это особенно необходимо в минуты упадка и разброда. Люди находятся в сомнении, и без того сложная жизнь нарушена во всех основаниях – в такие эпохи ясность и простота правды часто принимается за слабость и сомнительность. В этом главная опасность и наибольшая трудность всех переходных эпох – суметь выделить из хаоса зерно правды, пронести его через все препятствия и сохранить до той минуты, когда переходное минует, а на его место встанет что-то твердое и постоянное.

Твердое и постоянное - Россия. В ней – зерно правды вообще, в ней же и зерно правды русской церкви. Кто думает иначе, тому в церковном отношении путь указан митрополитом Сергием – он ведет из церкви Российской в разъяснение по другим православным церквам – или же к созданию секты.

Последние новости. 1927. 28 февраля.

ЦЕРКОВЬ «МАРКИАН» В ПАРИЖЕ

Как известно, попытка приверженцев митр. Антония и Карловацкого епископата во главе с Н.Е. Марковым ΙΙ – или, как их теперь называют, «маркиан», - овладеть православным приходом в Биянкуре, окончилась неудачей. Подавляющим большинством приход постановил оставаться в каноническом подчинении ставленнику Патриарха митр. Евлогию. Неудача обескуражила «маркиан». На выручку им, однако, подоспел о. Иоанн Малинин, быв. Настоятель домовой церкви в Союзе Галлиполийцев в Париже, и, как нам сообщают, предложил организовать собственный «маркианский» приход в Париже.

О. Малинин некоторое время тому назад заявил в Союзе Галлиполийцев, что он считает себя «канонически подчиненным» не митр. Евлогию, а Карловацкому епископату. Председатель Союза попросил его по этой причине оставить настоятельство в галлиполийской церкви. О. Малинин ушел и собрал вокруг себя стадо «маркиан», бродившее до сих пор, как известно, без пастыря.

По полученным нами сведениям, церковь «маркиан» предполагается организовать не в Биянкуре, а в самом Париже, причем в числе подходящих помещений называется 11-бис. рю де Магдебург – по курьезному совпадению, рядом с «Евразийским семинаром». Вопрос «церковной» организации, однако, встречает затруднения с финансовой стороны. Надежда на получение пособия от Сремских Карловцев представляется сомнительной; «маркиане» ждут, впрочем, что созданию их церкви поможет главный и наиболее денежный «маркианин» гн. М.К. Горчаков, если удастся сгладить «трения», возникшие в последнее время между ним и Н.Е. Марковым ΙΙ.

Последние новости (Париж). 1927. 3 марта.

АРХИЕПИСКОП СЕРАФИМ ДЕЙСТВУЕТ

До сих пор митр. Евлогием не получено ответа на его известное письмо к архиеп. Серафиму Лондонскому с предложением твердо определить свою позицию к патриаршей Церкви с одной стороны и к Карловацкому епископату – с другой. Однако, получение ответа от архиеп. Серафима, по-видимому, не значит, что архиеп. Серафим не принял «твердого» решения. Решение его, оказывается, принято. Настоятели Парижских церквей (Александро-Невской церкви на рю Дарю – о. И. Смирнов и Сергиевского подворья – о. И. Леончуков) в русской церкви в Брюсселе (о. П. Извольский) неожиданно получил от архиеп. Серафима предложение выйти из подчинения митр. Евлогию и… перейти в «каноническое подчинение» к нему, архиеп. Серафиму.

Предложения эти настоятелями оставлены без ответа.

13 марта в Лондоне созывается общее собрание прихожан, которое окончательно должно решить судьбу русской православной церкви в Лондоне.

Последние новости. 1927. 3 марта.

ПАРИЖСКАЯ ПАСТВА И МИТР. ЕВЛОГИЙ

Вчера состоялось многолюдное чрезвычайное собрание прихожан Александро-Невской церкви (что на улице Дарю). Целью собрания было выяснение взгляда прихода на последние церковные события, главным образом, на совершенный «Карловацким синодом» акт «отрешения митр. Евлогия от управления западноевропейскими церквами и запрещение ему священнослужения».

Председательствовал настоятель Александро-Невской церкви о. И. Смирнов.

Зал Жуффруа полон. Вместе, тесной кучкой расположились члены прихода – сторонники митр. Антония и Карловцев, - так называемые, «маркиане», - во главе с А.С. Крупенским и кн. М.К. Горчаковым. Держатся они тихо и скромно, но присутствие их создает в зале несколько напряженное настроение. От «марковских молодцов» ждут действий…

По открытии собрания слово предоставляется тов. Председателю Приходского совета гр. В.Н. Коковцеву.

В большой и подробной речи гр. В.Н. Коковцев описывает церковные события и настроения за последние годы. Тревожно следя за спором иерархов, прихожане ждали, что «как-то все само образуется». Однако, распоряжение Карловацкого синода об «отрешении» митр. Евлогия разрушило эту надежду.

- Теперь нужно открыто и честно сказать, по какой дороге и за кем мы пойдем. Каждый из нас перед своей собственной совестью должен ответить, как он верует и как намерен поступать. За эти 8 месяцев каждый из нас имел время обдумать происшедшие события, и откладывать свое решение теперь уже никто не имеет права.

А ответить каждый должен вот на что: считает ли он, что Карловацкий синод имеет право отменять распоряжения патриарха Тихона и снимать с митр. Евлогия те обязанности, которые возложены были на него самим Патриархом; или же считает, что «собрание епископов, назвавшее себя собором, и Синодом», не имеет права присваивать себе функции Всероссийской церковной власти, и что, следовательно, единственной законной властью за границей должна подчинятся власть митр. Евлогия, законного ставленника Святейшего Патриарха.

Перед приходом Александро-Невской церкви стоит выбор пути: или с русской патриаршей церковью, или с Карловацким епископатом. Третьего пути нет, и компромиссов быть не может и не должно.

Раздаются голоса о некомпетентности мирян в иерархическом споре. Такая точка зрения глубоко неправильна по самому существу. Паства не безгласное стадо, которое стерпит все, что угодно. У мирян есть собственная совесть, и ее нельзя усыпить или убить слепой покорностью «неизвестно кому». Без голоса паствы нет в церкви соборного начала, нет истинной соборности.

Итак, паства должна, наконец, решить, - идти ей за своим законным архипастырем, или за «случайным лицом, выдвинутым случайным собранием епископов».

Отметив необходимость хранить «канонический авторитет и каноническую преемственность власти», гр. В.Н. Коковцев доложил о мерах, уже принятых в этом направлении Приходским советом Александро-Невской церкви, и обратился к собранию с призывом одобрить и поддержать эти меры. Приходским советом руководили в этих действиях: стремление сохранить духовную связь зарубежной церкви с патриаршей церковью в России, а эта связь «у нас единственно через нашего Владыку, митр. Евлогия»; обязанность и долг свято хранить заветы и волю Патриарха Тихона и блюстителей его Престола; и «сыновняя наша любовь к нашему законному архипастырю митр. Евлогию», действительно осуществляющему во внутренней жизни зарубежной церкви пути, завещанные Патриархом.

Гр. В.Н. Коковцев оглашает проект обращения паствы к митр. Евлогию с выражением церковной верности и преданности. Весь зал поднимается и слушает «обращение» к своему архипастырю стоя. «Маркиане» во главе с А.Н. Крупенским демонстративно остаются сидеть; это позволяет легко пересчитать их: 26 человек…

Председательствующий о. И. Смирнов спрашивает собрание, считает ли оно вопрос достаточно для себя выясненным или желает подвергнуть его обсуждению. Крики: - Ясно! Все ясно! Не надо обсуждать!!…

А.Н. Крупенский вскакивает с места и требует слова:

- К постановке вопроса!...

О. И. Смирнов ставит вопрос на том основании и просит встать «желающих обсуждать» текст обращения паствы к митр. Евлогию. «Маркиане» встают. Вместе со стоящими сзади их насчитывается... 32 человека(4 затем заявили председателю, что стояли «не по убеждению, а за недостатком сидячих мест»).

Большинством 245 голосов против 32 принимается текст, предложенный Приходским Советом.

Митр. Евлогий во взволнованной речи благодарит прихожан. Прихожане слушают его речи стоя. Часть «маркиан» во главе с А.Н. Крупенским при первых словах митр. Евлогия демонстративно покидает зал; но часть, во главе с кн. М.К. Горчаковым, остается, по-видимому, «в информационных целях».

Чрезвычайное собрание закончилось возглашением многолетия митр. Евлогию в единодушном прении всего зала.

Последние новости. 1927. 7 марта.

ОПЯТЬ О СОБОРЕ

В двух номерах «Возрождения» (от 11 и 12 марта) князь Григорий Трубецкой подводит итог церковным событиям и находит выход из создавшегося положения во всезаграничном церковном соборе, а если это недостижимо, то хотя бы в соборе западноевропейского митрополичьего округа. Тот же автор в том же «Возрождении» писал по тому же вопросу и раньше. Первые статьи, как говорит сам автор, написаны «по желанию редакции». Последняя статья помещена редакцией на месте передовой. Все это дает нам право считать, что точка зрения князя Трубецкого является в то же время и точкой зрения газеты «Возрождение»: она не индивидуальная, а групповая, и это требует сугубого к ней внимания.

Цель, намеченная кн. Трубецким, благая, и едва ли кто-нибудь будет возражать против нее с принципиальной точки зрения. Что можно возразить человеку, говорящему – хочу, чтобы в церкви на место распри встал мир? Этого хотят все одинаково. Но дело в том, что различные течения совсем не одинаково определяют ту цену, за которую этот мир должен быть куплен. Например, Карловацкий епископат требует от митрополита Евлогия «Каноссы» чуть ли не с «вервием» на шее в знак покаяния. Сам князь Трубецкой требует тоже не малого – «Забвения и упразднения всего прошлого» <…>

Князь Трубецкой верит, что, чтобы со дна этой пропасти достать сокровище, должен явиться собор при условии, что «собор должен быть совершенно свободен в суждении и пересмотре основ организации в том виде, в каком его признавали обе стороны до фактического своего расхождения. Это не предрешает будущего порядка (курсив наш), а сейчас, впредь до собора, должен быть восстановлен без изменений порядок церковного управления, действовавший до лета минувшего года». (курсив кн. Трубецкого).

Здесь нам приходится возразить, что причина всех церковных настроений и лежала именно в этом «порядке, действовавшем до лета минувшего года». Возвращаться к нему значит вновь сознательно питать все те самочинные поползновения на власть, которые создались вследствие нарушения всеми патриаршего приказа. Всеми, и в том числе митрополитом Евлогием. Митрополит уступил Карловацкому епископату и создал «порядок, действовавший до лета минувшего года»; уступил, правда, во имя мира, но его уступка была использована во имя борьбы, результатом чего и явилось осуждение митрополита Евлогия и требование от него уже не дальнейших уступок, а «Каноссы».

Что улучшилось – будем менее требовательны, - что изменилось теперь, что дает кн. Трубецкому право звать церковь «к исходному положению» и верить в то, что новая уступка уже не только митрополита Евлогия, а и всей его паствы, данная опять-таки во имя мира, не будет использована противоположной стороной во имя дальнейшей борьбы и против патриаршего указа, и против тех его заветов, которые отрицаются Карловацким епископатом.

Митрополит Евлогий на пройденном им за эти годы пути совершил одну ошибку – он уступил там, где уступать нельзя. Последующие события ясно это доказали. Этого мало. То же самое не доказывало, а предсказывало все то, что произошло до минуты вручения высшей церковной власти за границей в руки митрополита Евлогия. Эту ошибку теперь должно исправить или же лучше не стараться поправляться «из кулька в рогожку». Хорошего от этого шага не получится.

Если говорить о том, с чего надо начать, чтобы поверить в благополучный выход, то ясно, что начать надо с того патриаршего указа, которым упразднялся Карловацкий собор и избранный на нем синод, а власть передавалась митрополиту Евлогию с поручением выработать организацию управления зарубежной русской церковью. И вопрос о соборе заключается не в том, дал или не дал на него свое согласие митрополит Евлогий, а соберет ли митрополит Евлогий при себе не собор, а совещание для выработки церковной организации или же он выработает ее без созыва совещания.

Только когда это будет выполнено и введено в жизнь, только тогда может встать вопрос о соборе, круг ведомства которого тогда будет совершенно ясен. <…> Что именно таково положение, об этом невольно свидетельствует и князь Трубецкой. Он пишет: «Собор должен быть совершенно свободен в суждении и пересмотре основ организации…», но «это не предрешает будущего порядка». Стало быть, это не собор, а что-то другое. Ведь как-никак – но с понятием слова «собор» связывается определенное и положительное содержание, и прежде всего, как бы ни была мала отведенная собору область, но в этой области он должен иметь право «судить и решать». Когда же суждения «свободного собора» не должны ничего предрешать в будущем, то приходится сказать, что призывающие к такому собору, да еще возлагающие на него «миротворную задачу», или не додумали до конца, к чему ведет воплощение их идеи, или же, додумав до конца, не хотят до конца договорить то, что додумали. Ведь ясно же, что собор, созванный не формально, а по существу для умиротворения зарубежной церкви, почти для решения спора между высшими иерархами, принужден будет выйти на путь «учредительных и судебных функций», которые уже наперед отнимает у него кн. Трубецкой. На словах эти функции у собора отнять можно, но на деле собор, созванный при создавшемся положении (хотя бы и после примирения иерархов), станет и учредителем, и судьей.

Призывать к такому собору значит звать церковь к неизвестному и вести ее не к миру, а к еще большей смуте.

Последние новости. 1927. 14 марта.

ЦЕРКОВНАЯ СМУТА

Положение дел в русской колонии в Лондоне, в смысле церковном, продолжает быть напряженным и неопределенным. Вся колония разделилась на две, почти равные, части. С одной стороны - так называемые «Марковцы» или «Карловчане», сумевшие не только привлечь на свою сторону здешнее Общество Северян, до сих пор беспартийное, но и до известной степени подчинить своему влиянию лидеров этой скорее демократической группы. Получилось, впрочем, весьма неестественное сожительство, к ущербу внутреннему миру в среде самих северян, но за то тактически выгодное для крайних правых. С другой стороны, обнаружились так называемые, «Евлогиан». В состав этой группы входят умеренные люди разных политических окрасок. Первую группу возглавляет Архиепископ серафим, постольку, поскольку он безоговорочно повинуется маркианам чистой воды. На личности этого иерарха следует остановиться. В мире – Александр Иванович Лукьянов родился в 1879 году. Хиротонисан в сан Епископа в 1914 году. В 1918 году был избран на кафедру Финляндского Архиерея и возведен в сан Архиепископа в 1920 году. В 1923 году он обратился к Патриарху Константинопольскому с просьбой о принятии его и паствы во владение Патриархии. Хотя в декабре 1923 года Преосвященный Серафим и был лишен своей кафедры, тем не менее, юридически он считается на службе Константинопольского Патриарха и соответственного «увольнения» не получил. В 1920 году он бросил русское подданство и перешел в финляндское. На должность Настоятеля в Лондоне был назначен Митрополитом Евлогием. На должность Первого Викария Западно-Европейской Митрополии, в Лондон же был назначен Митрополитом Антонием, без ведома Владыки Евлогия. Со времени известного Карловицкого указа вступить в управление Западно-Европейской епархии. От роли прокурора устранился добровольно и готов был бы вообще прекратить свою деятельность, если бы не очутился в плену у деятелей Высшего Монархического Совета. Положение своим тяготится и считает его ненормальным, недопустимым и унизительным для сана Русского Архиерея.

Переходя к другой группе, мы находим во главе ее Протоиерея отца Николая Бера. Священник сей являет собою исключительное явление. После блестящей дипломатической карьеры, отец Бер пошел в священники по призванию. Насколько Преосвященный Серафим мало духовен и не аскет, настолько отец Николай дышит духовностью и подвигом. Положение его здесь очень трудное, и отношение к нему со стороны карловчан определенно враждебное. Таково, в общих чертах, положение в Приходе. Трудно делать какие-либо предсказания. Но позволительно думать, что мир в Лондонской церкви нарушен надолго. Проиграв битву на континенте, Марковцы сделают все, чтобы не потерять своего последнего козыря, - в Лондоне. Другая сторона столь же, по-видимому, определенно решила сопротивляться. Англичане этим вопросом серьезно еще не занимались. Но вряд ли в среде, как англиканского духовенства, так и среди мирян, найдутся люди, которые будут относиться иначе, как с осуждением к попытке Карловацких епископов внести политику в Церковь к вящему удовлетворению большевиков.

Стрелецкий
Лондон. Апрель, 1927.

Последние новости. 1927. 7 мая.

О «ВОССТАНОВЛЕНИИ ЦЕРКОВНОГО МИРА»

Вчера епархиальное собрание, по докладу «о восстановлении церковного мира, нарушенного Карловицкими епископами, единогласно прияло следующее решение:

«Епархиальное собрание, тесно сплотившись вокруг Митрополита Евлогия, как своего канонического Архипастыря, ставленника в Бозе-почившего Патриарха Тихона, дорожит в его лице живой связью с Русской православной Церковью и пребывает в сыновнем к нему почтении и подчинении. Оно призывает и всех отколовшихся или смущаемых сомнениями членов его паствы, и отдельные Западноевропейские приходы восстановить свое каноническое единство и подчинение своему законному и каноническому Архипастырю Митрополиту Евлогию, ибо если им дорого дело общего мира в Церкви, то они должны восстановить его, прежде всего, в пределах этого, установленного законной канонической властью, подчинения.

Повергая изложенные выше соображения на полное усмотрение Митрополита Евлогия, Епархиальное Собрание хочет, прежде всего, выразить свои сыновни чувства преданности и верности своему любимому Архипастырю. Собранием руководит желание подтвердить свое полное единомыслие с Митрополитом Евлогием и ограждение его канонических прав, которые, в то же время, являются его каноническими обязанностями».

Последние новости (Париж). 1927. 8 июля.
10

НОВЫЙ ЕПАРХИАЛЬНЫЙ СОВЕТ

Вчера в общем заседании Епархиального съезда избран новый состав Епархиального совета, при Митрополите Евлогии о. И. Смирнов, Г. Спасский, Н. Сахаров, архим. Иоанн, гр. В.Н. Коковцев, Е.П. Ковалевский и Н.И. Шедлов.

Последние новости. 1927. 8 июля.
11

ЛОНДОНСКИЙ ПРИХОД

Как известно, 13 марта 1927 г. общее собрание прихожан лондонской церкви, большинством 94 голосов против 89 постановило воздержаться от выражения принципиального взгляда на поднятую Карловицким собором церковную распрю и, предоставив священнослужителям свободу действий, установило поочередное служение двух разномыслящих частей причта.

Неопределенность принятого решения не только не привела к единству в приходе, но вскоре создала такое положение, при котором соблюдение нейтральности стало совершенно невозможно. Около 150 прихожан с 2 членами причта (священником и протодьяконом) и 11 членами приходского совета заявили назначенному митр. Евлогием настоятелю о. Николаю Беру о своей верности русской патриаршей церкви и желании оставаться в составе западно-европейской епархии. Одновременно образовалась вторая церковная община, признавшая, под настоятельством архиепископа Серафима, свое подчинение Карловицкому собору и синоду; община эта возглавляется нештатным псаломщиком и 9 членами приходского совета из мирян.

Оба прихода пользуются общим храмом и до последнего времени были связаны общим денежным хозяйством. Но фактическая обособленность приходов и отсутствие общего управления так расстроили церковное хозяйство, поступление дохода так сократилось, что в церковной кассе уже не хватает денег для уплаты жалования духовенству в июле.

Во избежание полного расстройства церковной жизни, теперь решено разделить гражданско-хозяйственную организацию от чисто церковной. Храм принадлежит, согласно английским законам, прихожанам, образовавшим при церкви «Пэриш Комьюнити». Этот «нейтральный» орган впредь решил оставить за собой только заведование храмом и имуществом храма. Каждая община впредь должна иметь свою собственную кассу для содержания своего причта, хора и т.п., а также для приходования собираемых тарелочных и кружечных сборов, самообложения пожертвований и прочее.

В общине, верной митрополиту Евлогию, готовятся перевыборы приходского совета, и вновь составляется смета на вторую половину 1927 года.

Последние новости. 1927. 18 июля.
12

НОВЫЙ ЭТАП ТИХОНОВСКОЙ ЦЕРКВИ

Советское правительство и церковь

Ниже мы напечатаем полный текст пастырского послания местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия. Содержание его – первостепенной важности. Им открывается новый этап жизни так называемой «Тихоновской» церкви, то есть Русской Православной Церкви. Об этом этапе придется не раз говорить в ближайшем будущем, но, по существу, он не является для нас ни нелогичным, ни неожиданным. Его исток лежит в той минуте, когда покойный патриарх Тихон, будучи освобожденным из заключения, решил вновь занять патриарший престол во имя спасения Русской Православной церкви от самочинных церковных организаций, во имя объединения и возглавления паствы, оставшейся верной ему.

Этот шаг патриарха Тихона заранее предопределял в будущем необходимость урегулирования взаимоотношений между церковью и советской властью. Послание митрополита Сергия завершает это урегулирование. Оно, конечно, требует подробного анализа, который мы и сделаем в ближайшем будущем.

_____

Послание Патриаршего Синода

«Божьею милостью смиренный Сергий, митрополит Нижегородский, заместитель патриаршего местоблюстителя, и временный патриарший священный синод, - преосвященным архипастырям, Боголюбивым пастырям, честному иночеству и всем верным чадам святой всероссийской православной церкви о Господе радоваться.

Одною из забот почившего святейшего отца нашего патриарха Тихона перед его кончиной было поставить нашу православную русскую церковь в правильные отношения к советскому правительству и тем дать церкви возможность вполне законного и мирного существования. Умирая, святейший говорил: “Нужно бы пожить еще годика три”. И, конечно, если бы неожиданная кончина не прекратила его святительских трудов, он довел бы дело до конца. К сожалению, разные обстоятельства, а главным образом, выступления зарубежных врагов советского государства, среди которых были не только рядовые верующие нашей церкви, но и водители их, возбуждая естественное и справедливое недоверие правительства к церковным деятелям вообще, мешали усилиям святейшего, и ему не суждено было при жизни видеть своих усилий увенчанными успехом.

Ныне жребий быть временным заместителем первосвятителя нашей церкви опять пал на меня, недостойного митрополита Сергия, а вместе со жребием пал на меня и долг продолжать дело почившего и всемерно стремиться к мирному устроению наших церковных дел. Усилия мои в этом направлении, разделяемые со мною и православными архипастырями, как будто не остаются бесплодными: с учреждением при мне временного патриаршего священного синода укрепляется надежда приведение всего нашего церковного управления в должный строй и порядок, возрастает и уверенность в возможность мирной жизни и деятельности нашей в пределах закона.

Теперь, когда мы почти у самой цели наших стремлений, выступления зарубежных врагов не прекращаются: убийство, поджоги, налеты, взрывы и им подобные явления подпольной борьбы у нас у всех на глазах. Все это нарушает мирное течение жизни, созидая атмосферу взаимного недоверия и всяческих подозрений. Тем нужнее для нашей церкви и тем обязательнее для нас всех, кому догори ее интересы, кто желает вывести ее на путь легального и мирного существования, тем обязательнее для нас теперь показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и нашим правительством.

Засвидетельствовать это и является целью настоящего нашего (моего и синодального) послания. Затем извещаем вас, что в мае текущего года по моему приглашению и с разрешения власти организовался временный при заместителе патриарший священный синод в составе нижеподписавшихся. Отсутствуют преосвященные Новгородский митрополит Арсений, еще не прибывший, и Костромской архиепископ Севастьян по болезни. Ходатайство наше о разрешении синоду начать деятельность по управлению православной всероссийской церковью увенчалось успехом. Теперь наша православная церковь в союзе имеет не только каноническое, но и по гражданским законам вполне легальное центральное управление; а мы надеемся, что легализация постепенно распространится и на наше церковное управление: епархиальное, уездное и т.д. Едва ли нужно объяснять значение и все последствия перемены, совершающейся, таким образом, в положении нашей православной церкви, ее духовенства, всех церковных деятелей и учреждений...Вознесем же наши благодарственные молитвы к Господу, тако благоволившему о святой нашей церкви! Выразим всенародно нашу благодарность и советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения, а вместе с тем заверим правительство, что мы не употребим во зло оказанного нами доверия.

Приступив с благословения Божия к нашей синодальной работе, мы ясно сознаем всю величину задачи, предстоящей как нам, так и всем вообще представителям церкви. Нам нужно ни на словах, а на деле показать, что верным гражданам Советского Союза, лояльным к советской власти, могут быть не только равнодушные к православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время признавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи. Всякий удар, направленный в союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому, сознается нами, как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза, “не только из страха, но и по совести”, как учил нас апостол (Рим. XІІІ. 5). И мы надеемся, что с помощью Божию, при вашем общем содействии и поддержке, эта задача будет нами разрешена. Мешать нам может лишь то, что мешало и в первые годы советской власти устроению церковной жизни на началах лояльности. Это – недостаточное сознание всей серьезности совершившегося в нашей стране. Утверждение советской власти многим представлялось каким-то недоразумением, случайным и потому недолговечным. Забывали люди, что случайностей для христианина нет и что совершающемся у нас, как везде и всегда, действует также десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ предназначенной ему цели. Таким людям, не желающим понять “знамения времени”, и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом и даже с монархией, не порывая с православием. Такое настроение известных церковных кругов, выражавшееся, конечно, и в словах, и в делах, и навлекавшее подозрения советской власти, тормозило и усилия святейшего патриарха установить мирные отношения церкви с советским правительством. Не даром ведь апостол внушает нам, что “тихо и безмятежно жить” по своему благочестию мы можем, лишь повинуясь законной власти (1 Тим. ІІ, 2), или должны уйти из общества. Только кабинетные мечтатели могут думать, что такое огромное общество, как наша православная церковь со всею ее организацией, может существовать в государстве спокойно, закрывшись от власти. Теперь, когда наша патриархия, исполняя волю почившего патриарха, решительно и бесповоротно становится на путь лояльности, людям указанного настроения придется или переломить себя и оставить свои политические симпатии дома, приносить в церковь только веру и работать с нами только во имя веры; или, если переломить себя они сразу не смогут, по крайней мере, не мешать нам, устранившись временно от дела. Мы уверены, что они опять и очень скоро возвратятся работать с нами, убедившись, что изменилось лишь отношение к власти, а вера и православно-христианская жизнь остаются незыблемы.

Особенную остроту при данной обстановке получает вопрос о духовенстве, ушедшем с эмигрантами за границу. Ярко противосоветские выступления некоторых наших архипастырей и пастырей, как известно, заставили почившего патриарха упразднить заграничный синод (5 мая – 22 апреля 1922 г.). Но синод и до сих пор продолжает существовать, политически не меняясь, а в последнее время своими притязаниями на власть даже расколол заграничное церковное общество на два лагеря. Чтобы положить этому конец, мы потребовали от заграничного духовенства дать письменное обязательство в полной лояльности к советскому правительству во всей своей общественной деятельности. Не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из состава клира, подведомственного московской патриархии. Думаем, что, размежевавшись так, мы будем обеспечены от всяких неожиданностей из-за границы. С другой стороны, наше постановление, может быть, заставит многих задуматься, не пора ли и им пересмотреть вопрос о своих отношениях к советской власти, чтобы не порывать со своей родной церковью и родиной.

Не менее важной своей задачей мы считаем и приготовление к созыву, и самый созыв нашего второго поместного собора, который изберет нам уже не временное, а постоянное центральное церковное управление, а также вынесет решение и о всех “похитителях власти” церковной, раздирающих хитон Христов. Порядок и время созыва, предметы занятий собора и пр. подробности будут выработаны потом. Теперь же мы выразим лишь наше твердое убеждение, что наш будущий собор, разрешив многие наболевшие вопросы нашей внутренней церковной жизни, в то же время своим соборным разумом и голосом даст окончательное одобрение и предпринятому нами делу установления правильных отношений нашей церкви к советскому правительству.

В заключение усердно просим всех вас, преосвященные архипастыри, пастыри, братья и сестры: помогите нам каждый в своем чину вашим сочувствием и содействием нашему труду, вашим усердием к делу Божию, вашей преданностью и послушанием святой церкви, в особенности же вашими за нас молитвами к Господу, да даст он нам успешно и богоугодно совершить возложенное на нас дело к славе Его святого имени, к пользе святой нашей православной церкви и к нашему общему спасению.

Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любы Бога и Отца и причастие святаго Духа буди со всеми вами. Аминь. 16/29 июля 1927 г., Москва.

За патриаршего местоблюстителя Сергий, митрополит Нижегородский.

Члены временного патриаршего священного синода: Серафим, митрополит Тверской, Силевестр, архиепископ Вологодский, Алексий, архиепископ Хутынский, управляющий Новгородской епархией, Анатолий, Архиепископ Самарский, Павел, архиепископ Вятский, Филипп, архиепископ Звенигородский, управляющий Московской епархией, Константин, епископ Сумский, управляющий Харьковской епархией».

Последние новости. 1927. 23 августа.

13

ОСВОБОЖДЕНИЕ ЕПИСКОПОВ

Лондон, 22 августа.

Рижский корреспондент «Таймс» сообщает:

Советское правительство освободило из заключения митрополита Сергия, заместителя местоблюстителя патриаршего престола, и еще несколько иерархов, долго содержавшихся в тюрьме.

Освобождение иерархов последовало в результате переговоров, начавшихся еще весной.

На каких условиях состоялось соглашение между советским правительством и иерархами «временного синода», видно из напечатанного выше послания.

Последние новости. 1927. 23 августа.

14

ПЕРЕД ОТВЕТСТВЕННЫМИ ЦЕРКОВНЫМИ РЕШЕНИЯМИ

Напечатанное уже в зарубежной печати пастырское послание Митрополита Сергия и Временного Патриаршего Синода открывает новую страницу в истории нашей многострадальной церкви.

Наша зарубежная смута отходит на второй план перед смыслом и значением заявлений высшей церковной иерархии в С.С.С.Р. Постараемся разобраться в их причинах и последствиях. Согласно всем доходящим до нас сведениям, гонения на Православную Церковь до недавнего времени продолжались в небывалых размерах. Усиление религиозного подъема верующих душ шло рядом с ростом соблазнов, и церковная жизнь была стеснена во всех своих отношениях. Это положение, столь заботившее ранее Патриарха Тихона, побудило его в свое время искать пути для установления какого-нибудь modus vivendi с советской властью. Это привело его к установлению обязательного требования о невмешательстве Церкви в политику. Сам Патриарх строго держался этого правила и требовал соблюдения его от Зарубежной Церкви. Это составило содержание известного указа его на имя Митрополита Евлогия, коему переданы были полномочия по организации и управлению западно-европейскими русскими православными приходами за упразднением прежнего Управления, вдавшегося в политику.

Ныне преемники почившего Патриарха заявляют, что продолжают его политику установления с советской властью нормальных отношений и уже возвещают достигнутые успехи. Церковь получает возможность восстановить свой канонический строй управления, а впереди рисуется возможность и созыва Поместного Собора.

Это признание Церкви советской властью является, однако, результатом соглашения, которое выводит Церковь из того невмешательства в политику, которое было преподано, как руководство, покойным Патриархом. «Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи».

Мы не будем продолжать далее цитат пастырского послания. Наша зарубежная психология так далека от условий советской России, что эти слова весьма больно ударяют по нашим душам, и мы должны открыто это признать. В то же время на нас лежит обязанность величайшей сдержанности в суждениях об условиях и мотивах, определяющих образ действий нашей иерархии в России. Мы будем счастливы, если наша многострадальная Церковь получит возможность хотя бы передохнуть и оправиться от своих испытаний. Мы не призваны судить, еще менее осуждать, действие иерархии в С.С.С.Р. Мы можем только молиться о них...

Совершенно иначе ставится вопрос относительно требований, предъявленных заместителем Патриаршего Местоблюстителя по отношению к Зарубежной Церкви. Здесь идет речь не о канонах и не о догматах, а о предложениях, которые вытекают из чисто политических предпосылок.

Зарубежным епископам и духовенству предъявлено требование обязаться подпискою в том, что «в своей общественной, в особенности, церковной деятельности (они) не допустят ничего такого, что может быть принято за выражение (их) нелояльности к советскому правительству». Отказавшиеся исполнить это условие «увольняются от должности и исключаются из состава клира, находящегося в ведении Московской Патриархии».

Вопрос поставлен прямо, и на него надо ответить так же прямо и определенно, как бы это ни было для нас тяжело.

Наши иерархи в С.С.С.Р. являются в гражданском отношении подданными советской власти. За рубежом оказались русские православные люди, признавшие для себя это подданство неприемлемым. Можно ли и тем и другим ставить одинаковое требование лояльности по отношению к советской власти?! Не только мы не признаем и не хотим признавать себя подданными советской власти, но эта последняя сама формально и решительно объявила исключенными из советского гражданства всех пребывающих за границей русских людей, не подавших соответственного заявления в советские учреждения до 1925 года. Следовательно, в ее глазах мы являемся иностранцами. На какой же лоялизм с нашей стороны вправе рассчитывать советская власть?!

Тем пастырям, которые согласились бы дать требуемую от них подписку о лоялизме в отношении к советской власти, нет места за границей. Зачем им оставаться здесь, а не вернуться в советскую Россию, где они станут советскими подданными?! Мы не думаем, чтобы среди зарубежного духовенства нашлось много таких людей, а если бы они нашлись, то хотя бы они не были уволены из Москвы, они останутся без паствы.

Нам не приходится распространяться на эту тему, ибо, за исключением немногих «сменовеховцев» и «возвращенцев», психология зарубежных русских людей, выработанная борьбой и страданиями, слишком определенна: тут не может быть двух мнений и не может быть никаких колебаний.

Да, без сомнения, Церковь должна пребывать вне политики – этот завет Патриарха Тихона остается в силе. Но обязаться подпискою в лоялизм по отношению к советской власти, - этого никакой служитель алтаря, не связанный с нею отношением подданства, не может сделать.

Как дети Великой России, мы не можем радоваться успехам и огорчаться неудачам власти, которая губит нашу родину. Как члены церкви, мы видим в ней олицетворение безбожия и безнравственности, с которыми мы обязаны бороться. О каком же лоялизме может идти речь?!

Повторяем. Надо отдать себе ясный отчет в том, что ни тем, кто остались в России, ни нам нельзя судить друг друга. Мы живем в разных условиях, у нас – разное понимание и задачи. По-прежнему никакая власть и сила не в состоянии помешать нам объединиться с ними в любви и молитвах. «Кто отлучит нас от любви Божьей: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч». (Римл. VІІІ, 35). Если для блага Православной Церкви в С.С.С.Р. ей нужно порвать временно ту тонкую каноническую связь, которая су3ществует между нами, то, хотя это будет бесконечно тяжело для нас, мы должны с радостью принять на себя и такое испытание и н роптать за это. Внутренняя духовная связь с тою же нашею Матерью Церковью все-таки останется неистребимою...

Последствием нашего формального отрыва, если он, к величайшему нашему горю, произойдет, явится необходимость признать юрисдикцию одной из автокефальных Православных Церквей, сохраняя, однако, наш внутренний русский строй в облике. Определение канонического строя Зарубежной Церкви есть давно наболевший вопрос. С разрешением его может устраниться причина нынешней смуты, раздирающей русскую Церковь за рубежом.

К разъяснению этого вопроса нам еще придется вернуться.

Мирянин

Россия (Париж). 1927. 28 августа.

15

МОСКОВСКАЯ ПАТРИАРХИЯ И РУССКИЕ ПРАВОСЛАВНЫЕ ЗА РУБЕЖОМ

Мы имеем возможность привести точные выдержки из документов, обращенных от лица Московской Патриархии Заместителем Местоблюстителя Митрополитом Сергием Нижегородским к Митрополиту Западно-Европейских православных русских церквей Евлогию.

В первом из этих документов от 1(14) июля 1927 г. Митрополит Сергий извещает Митрополита Евлогия о нижеследующем:

«22-го апреля (5) мая 1922 года состоялось постановление Святейшего Патриарха Тихона и Священного при нем Синода, коим упразднено Временное Высшее Управление русскими церквами за границей в виду, главным образом, его политических выступлений, попечение же об означенных церквах возложено на ваше Высокопреосвященство, с поручением Вам представить свои соображения о дальнейшем устройстве церковного управления за границей. Данное Вам поручение осталось неисполненным ни в 1922 году (может быть, потому, что Святейший был тогда изолирован), ни в 1920 г., когда Святейший снова стоял во главе управления Русской Церкви. Между тем, упраздненное В.Ц. управление возродилось (и, кажется, не без Вашего содействия) и продолжает свою прежнюю враждебную Союзу деятельность. Не желая никому навязывать какой-либо политической программы, Московская Патриархия не может, однако, оставаться равнодушной при виде такой деятельности подведомственного ему духовенства».

«Вот почему вопрос о заграничном духовенстве привлек к себе внимание сорганизовавшегося при мне временного Патриаршего Священного Синода с самых первых шагов его официальной, с разрешения властей, деятельности. Препровождая при сем указ с нашим постановлением, касающимся заграничного духовенства, со своей стороны, покорнейше прошу Ваше Высокопреосвященство о принятии или непринятии упоминаемого в указе условия (п.1) известить меня для ускорения дела по телеграфу».

Насколько нам известно, Митрополит Евлогий по телеграфу ответил лишь, что он по-прежнему будет неизменно осуществлять в своей церковной деятельности строгое воздержание от всякой политики.

Самое постановление Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и временного при нем Патриаршего Священного Синода гласит:

«В прежнее время Русская Церковь Православная имела за границей на ставропигиальных началах лишь храмы при русских учреждениях и в колониях русских подданных. Иностранные подданные, особенно среди духовенства, были там единицами и в общий счет не шли. Исключение составляют учреждения наших церковных миссий в Америке, Китае и Японии, развившиеся в самостоятельные епархии, а потом и церкви. При таких условиях, конечно, тогда нельзя было и воображать, чтобы русский заграничный священник, оставаясь на службе Русской Церкви, мог открыто выступать против русского правительства. Между тем, ушедшее за границу с эмигрантами наше духовенство, до сих пор оставаясь на службе Русской Церкви и в то же время, не состоя в гражданстве Союза, позволяет себе открыто выступать против советской власти, а этим наносит неисчислимый вред Церкви. В виду изложенного и в целях устранить одно из важнейших препятствий к спокойному существованию нашей Церкви:

1. Предложить Управляющему русскими церквами в Западной Европе Преосвященному Митрополиту Евлогию, а через него и всем заграничным русским Архипастырям и прочим священнослужителям дать письменное обязательство в такой форме: «Я, нижеподписавшийся, даю настоящее обязательство в том, что ныне, состоя в ведении Московской Патриархии, не допущу в своей общественной, в особенности же церковной, деятельности ничего такого, что может быть принято за выражение моей нелояльности к Советскому Правительству».

2. Отказавшиеся исполнить условие, указанное в п.1 или до 15(2) сентября с.г. не давшие ответа на настоящее предложение, а равно и нарушившие принятое на себя обязательство увольняются от должности и исключаются из состава клира, находящегося в ведении Московской патриархии.

3. Если Преосвященный Митрополит Евлогий исполнит условие п.1, оставить его на прежнем основании во главе управления русскими церквами в Западной Европе, поручив ему отобрать о желающих вышепрописанное обязательство, распределить давших оное поп приходам и другим соответствующим церковным должностям и о последующем подробно донести Патриархии, вместе с подлинными обязательствами и со своими соображениями об управлении подведомственными Патриархии церквами за границей в дальнейшем.

4. В случае отказа Преосвященного Митрополита Евлогия исполнить условие пункта 1, письменные заявления, вместе с обязательствами, направляются заграничными духовными лицами на имя Заместителя Патриаршего местоблюстителя, которому в таком случае временно, впредь до новых распоряжений поручить и управлять подведомственными Патриархии заграничными русскими церквами.

5. Преосвященному Митрополиту Евлогию предписать осведомить официально находящееся за границей русское духовенство о настоящем постановлении и о своем отношении к нему, и независимо от сего немедленно доложить Заместителю патриаршего Местоблюстителя о своем принятии или непринятии вышепрописанного обязательства».

Россия. 1927. 28 августа.

16

ПАТРИАРШАЯ ЦЕРКОВЬ И РУССКОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ

Печатаемые в настоящем номере документы сношений Московской Патриархии с Митрополитом Евлогием и посвященная этому повороту в судьбах русской церковности внутри России и за рубежом статья вдумчивого и превосходно осведомленного «Мирянина» затрагивают вопросы и факты исключительного значения.

И исторически и политически, прежде всего, примечательно то обстоятельство, что вопрос о легализации Патриаршей Церкви в Советской России был поднят митрополитом Сергием более года тому назад. В то время возбуждение этого вопроса Заместителем Местоблюстителя Патриаршего Престола производило впечатление необычайно смелого шага, имевшего весьма мало шансов на осуществление. И если теперь эта легализация осуществилась приблизительно так, как ее год тому назад добивался митрополит Сергий, то этот факт политически является разительным доказательством какого-то внутреннего ослабления советской власти в ее традиционной «монолитной» обрисовке. После разных попыток после разных извращений советская власть вынуждена признать факт исторической русской церковности, как некую несдвигаемую и непреоборимую силу, и как-то к этому факту политически приспособиться. Конечно, и Патриаршая Церковь вынуждена в свою очередь приспособляться к советской власти.

К этому соотношению и взаимоприспособлению Православной Церкви и сов. власти как таковому, Зарубежье должно относиться с величайшею осторожностью и сдержанностью. Здесь не должно быть места ни придиркам, ни заподазриваниям, ни унынию, хотя отмечаемое взаимоприспособление и не может не быть весьма болезненным во всех отношениях. Недаром ведь в своем заявлении от 10 июня (28 мая) 1926 г. Народному Комиссару Внутренних Дел митрополит Сергий подчеркивал то «противоречие, какое существует между нами, православными и коммунистами – большевиками, управляющими Союзом. Они ставят своей задачей борьбу с Богом и его властью в сердцах народа, мы же весь смысл и всю цель существования нашего видим в исповедании веры в бога и в возможно широком распространении и укреплении этой веры в сердцах народа. Они признают лишь материалистическое понимание истории, а мы верим в промысел Божий, чудо и т.д. Прогресс церковный мы видим не в приспособляемости церкви к «современным требованиям», не в урезке ее идеала и не в изменении ее учения и канонов, а в том, чтобы при современных условиях церковной жизни в современной обстановке суметь зажечь и поддержать в сердцах нашей паствы весь прежний огонь ревности о Боге и научить пасомых в самом зените материального прогресса находить подлинный смысл своей жизни все-таки за гробом, а не здесь».

Если положение Русской Православной Церкви в условиях советского государства, управляемого безбожниками, но вынужденного считаться с народною религиозностью, как огромной душевной силой, в высшей степени трудно и сложно и обязывает нас, свободное от безбожия и жестокой советской власти Зарубежье, к величайшей деликатности в отношении страждущих там за веру наших братьев, то вопрос для самого Зарубежья прост и ясен. Зарубежье, как таковое, не имеет никакого государственно-правового отношения к советской власти. В этом смысле советская власть столь же существует для нас, как для какого-нибудь, например, германского католика не существует предающаяся самым жестоким преследованиям именно католической церкви власть мексиканского правительства. Зарубежье само ушло от советской власти, и советская власть сама в правовом смысле отлучила от себя Зарубежье. Между ними, пока советская власть остается такою, какова она есть, никакого правового соотношения быть не может, и потому мысль о какой-либо лояльности Зарубежья в какой-либо его части к советской власти логически несостоятельна, юридически беспредметна и политически бессмысленна.

Вот почему требование, чтобы зарубежное духовенство, обслуживающее зарубежную паству, было лояльно в отношении к советской власти, есть требование бессмысленное и невыполнимое. Это вовсе не значит, чтобы зарубежное духовенство должно было заниматься политикой. Наоборот, мы всегда отрицали и внутреннюю законность, и политическую целесообразность – в каком бы то ни было смысле – занятия духовенства, как такового, политикой. Но именно потому, что мы последовательно стояли на этой точке зрения, мы должны решительно подчеркнуть бессмысленность политического приспособления Зарубежной Церкви к советской власти. Это было бы не более и не менее, как оставление духовенством своей паствы, т.е. как раз тем, в чем, с известной точки зрения, можно было бы еще упрекнуть «эмигрантское» духовенство, когда оно эвакуировалось, и когда ему было совершенно естественно задуматься над тем, оставаться ли или уходить. Сейчас, приспособляясь политически к советской власти, его от себя и политически, и юридически отлучившей, зарубежное духовенство покинуло бы свою паству и ему не оставалось бы ничего другого, как без паствы «эвакуироваться» обратно в советскую Россию. Уходя за рубеж, духовенство уходило с какою-то паствою. Возвращаясь из-за рубежа, в порядке политического приспособления оно предавало бы и продавало бы за политические выгоды свое подлинное религиозно-церковное делание.

Петр Струве

Россия. 1927. 28 августа.

17

ОБРАЩЕНИЕ СОЛОВЕЦКИХ ЕПИСКОПОВ К СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

Положение церкви, отношение к ней советской власти и возможную форму ее легализации соловецкие епископы характеризуют так: «несмотря на основной закон советской конституции, обеспечивающей верующим свободу совести, религиозных объединений и проповеди, Православная российская Церковь до сих испытывает весьма существенные стеснения в своей деятельности и религиозной жизни. Ей не разрешено устроить центральные и епархиальные органы управления, епископы не допускаются в епархии, вынуждены бывают отказывать от проповеди, посещения общин, иногда даже посвящения. Местоблюститель и около половины православных епископов томятся в тюрьмах и ссылках. Правительственные органы, не отрицая этих фактов, объясняют их политическими причинами, обвиняя православный епископат и клир в контрреволюционной деятельности».

Много раз церковь, в лице Патриарха Тихона, а потом его заместителей, пыталась рассеять атмосферу недоверия, но безуспешно. Соловецкие епископы, делая такую же попытку, говорят: подписавшие заявление отдают себе полный отчет в том, насколько затруднительно установление взаимных благожелательных отношений между церковью и государством, в условиях текущей действительности. Было бы неправильно утверждать, что между церковью и государственной властью нет никаких расхождений. Но это расхождение состоит не в том, что желает видеть политическая подозрительность. Церковь не касается богатств, или их обобществления – это право государства. Церковь не касается политической организации власти, ибо лояльна в отношении правительства всех стран, уживается со всеми формами государственного устройства, от восточной деспотии старой Турции до республики Северо-Американских Штатов.

Расхождение лежит в непримиримости религиозного учения церкви с материализмом, официальной философией коммунистической партии и руководством его правительства советским республикам. При таком глубоком расхождении в самых основных миросозерцаниях между церковью и государством не может быть никакого внутреннего сближения или примирения.

Никакими частичными уступками в вероучении Церковь не могла бы достигнуть такого сближения. Жалкие попытки в этом роде были сделаны обновленцами, но они вызвали глубокое негодование людей верующих.

При таком непримиримом идеологическом расхождении между церковью и государством, столкновения их в работе дня может быть предотвращено только последовательно проведенным законом об отделении церкви от государства, согласно которому ни церковь не должна мешать гражданскому правительству в устроении материального благополучия народа, ни государство стеснять церковь в ее религиозно-нравственной деятельности. Православная церковь всегда сторонилась политики и оставалась послушной государству во всем, что не касалось веры, - и современное государство не может требовать от нее большего. Церковь желала бы только полного и последовательного проведения в жизнь закона об отделении церкви от государства. Но правительство, как в законодательстве, так и в порядке управления, не остается нейтральным, но определенно становится на сторону атеизма, а, кроме того, устами своих самых крупных деятелей неоднократно заявляло, что та ограниченная свобода , которой церковь пользуется, есть временная мера и уступка вековым религиозным навыкам народа.

Из всех религий, испытывающих на себе всю тяжесть стеснений, в наиболее стесненном положении находится Православная Церковь.

Обновленческий режим имел действующие беспрепятственно органы высшего и епархиального управления, им почти повсеместно переданы кафедральные соборы, обыкновенно вследствие этого пустующие, обновленческое духовенство пользуется и в известной степени материальной поддержкой правительства. Большая часть православных епископов, находящихся в тюрьмах, подверглась этой участи за успешную борьбу с обновленчеством.

Православная церковь не может по примеру обновленцев засвидетельствовать, что религия в пределах СССР не подвергается никаким стеснениям, и что нет другой страны, в которой она пользовалась бы столь полной свободой. Она не скажет вслух всему миру этой позорной лжи, которая может быть внушена только лицемерием или сервилизмом.

Церковь не стремится к ниспровержению существующего порядка и не принимает участия в деяниях, направленных к этой цели, она никого не призывает к оружию и политической борьбе, она повинуется всем распоряжениям и законам гражданского характера, но она желает сохранить в полной мере свою свободу и независимость, предоставленные ей конституцией и не может стать слугою государства.

В прошлом, правда, имели место политические выступления Патриарха. Но они были, когда власти в смысле организованного правительства не существовало. Но когда сложилась определенная форма власти, Патриарх Тихон заявил в своем воззвании к пастве о лояльности в отношении к советскому правительству, решительно отказался от всякого влияния на политическую жизнь страны. До конца своей жизни Патриарх оставался верен этому акту. И епископы, и священнослужители, в таком большом количестве страждущие в ссылке и тюрьмах, или на принудительных работах, подверглись этим репрессиям не по судебным приговорам, а в административном порядке, без точно формулированных обвинений. Церковную иерархию обвиняют в сношении с эмигрантами, политическая деятельность которых направлена против советской власти. Патриарх Тихон осудил политические выступления зарубежных епископов, сделанные ими от лица Церкви. Кафедры ушедших с эмигрантами епископов были замещены другими лицами. Когда созванный с его разрешения Карловацкий Собор превысил свои полномочия и вынес постановления политического характера. Патриарх осудил его деятельность и распустил синод, допустивший уклонение Собора от его программы. Хотя канонически православные епархии, возникшие за границей, подчинены Российскому патриархату, однако управление ими из Москвы фактически не возможно, что снимает с патриарха и его заместителей ответственность за происходящее в них. Можем заверить правительство, что мы не принимаем участия в их политической деятельности и не состоим с ними ни в открытых, ни в тайных отношениях по делам политическим.

Основной закон нашей страны устраняет церковь от вмешательства в политическую жизнь. Служители культа лишены с этой целью, как пассивного, так и активного избирательного права. Отсюда следует, что церковь не должна подвергать критике или порицанию гражданские мероприятия правительства. Но отсюда вытекает и то, что она не должна одобрять их, т.к. не только порицание, но и одобрение есть вмешательство в политику и право порицания, или хотя бы право воздержания от одобрения. Соответственно этому Церковь и действует

Церковь вторглась бы в гражданское управление, внушая либо полное уклонение от политической деятельности, либо определенную программу таковой, призывая к вступлению в одни политические партии и к борьбе с другими. У каждого верующего есть свой ум и своя совесть. Церковь призывает лишь действовать не в интересах личного блага, не с малодушной целью угождать силе, а по сознанию справедливости и общественного блага.

Церковь уклоняется от всякого надзора за политической благонадежностью своих членов. В этом лежит различие между обновленчеством и православной церковью. На обновленческом соборе 1923 года по обвинению в политических преступлениях были подвергнуты церковным наказаниям Патриарх Тихон и епископы, удалившиеся с эмигрантами за границу. Православная церковь такой суд отметает. В качестве условий легализации церковных учреждений представителем ОГПУ неоднократно предъявлялось Патриарху Тихону и его заместителям требование доказать свою лояльность путем осуждения русских епископов, действующих за границей против советской власти.

Мы не можем одобрить обращение церковного амвона в одностороннее орудие политической борьбы. Тем не менее, мы были бы поставлены в большое затруднение, если бы от нас потребовали выразить не одобрение в каком-нибудь церковном акте судебного характера, так как собрание канонических правил не предусматривает суда за политические преступления.

Закон об отделении церкви от государства содержит в себе отказ государства от вмешательства во внутренние дела церкви. Церковь надеется, что государство исполнит те обязательства, которые оно в этом законе на себя приняло.

Церковь надеется, что ей будет разрешено организовать епархиальное управление, избрать Патриарха и членов Священного Синода, созвать епархиальные съезды и всероссийский епархиальный собор. Церковь надеется, что правительство воздержится от всякого гласного и негласного влияния на выбор членов этих съездов и собора, не стеснит свободы обсуждения этих вопросов и не потребует никаких предварительных обязательств, заранее предрешающих сущность их постановлений. Церковь надеется, что назначение епископов на кафедры, состав Св. Синода и решения будут проходить без влияния государственного чиновника, которому, возможно, будет поручен политический надзор за ними.

Если ходатайство церкви будет отклонено, она готова на материальные лишения, встретить это спокойно, памятуя, что не в целости внешней организации заключается ее сила, а в единении веры и любви преданных ей чад ее, наипаче же возлагая свое упование на непреоборимую мощь ее Основателя и на Его обетование о неутомимости Его создания.

Возрождение (Париж). 1927. 29 августа.

18

СОВЕЩАНИЕ У МИТР. ЕВЛОГИЯ

В понедельник вечером в церковном доме на улице Дарю состоялось под председательством митр. Евлогия совещание по поводу известного послания и. д. местоблюстителя Патриаршего престола в России митр. Сергия.

В совещании, кроме митр. Евлогия, приняли участие архиеп. Владимир (Ницский), протоиреи И. Смирнов, Г. Спасский, С. Булгаков и гр. В.Н. Коковцев, проф. В.В. Зеньковский, проф. Н.Н. Глубоковский, П.П. Демидов, П.Б. Струве, А.В. Карташов, Б.А. Татищев, П.С. Вахрушев, кн. Г.Н. Трубецкой, К.И. Зайцев, И.В. Никаноров, Е.П. Ковалевский, М.Н. Гирс и Е.К. Миллер.

Обсуждение вопросов, поднятых в послании митр. Сергия, продолжалось до поздней ночи. Успела высказаться только часть присутствовавших на совещании. Для придания ответу на послание митр. Сергия окончательной формы и разрешения некоторых вопросов, оставшихся невыясненными, митр. Евлогий созывает вторичное совещание в том же составе лиц. Срок, предоставленный митр. Сергием зарубежной церкви для ответа на свое послание, истекает, как известно, 15 сентября.

Последние новости. 1927. 31 августа.

19

ЦЕРКОВНЫЙ ВОПРОС

Карловацкая церковная смута

Апрельский указ 1922 г. п. Тихона, отдавший под суд за политическую деятельность духовных главарей Карловацкого собора 1921 г., был для зарубежной иерархии потрясающе «революционным». Он бил не только по привычной схеме национально-государственного служения русской церкви, но и по схеме бытового иерархического местничества. Он давал отставку от всяких дел звезде первой величины в прежнем составе русской иерархии: митрополиту Антонию, б. Киевскому, и вручал все полномочия младшему архиерею, митрополиту новой формации, б. Холмскому архиеп. Евлогию. По старобюрократическим понятиям это было непереваримо. Началось отчаянное искание какого-нибудь компромисса. Первым рефлексом иерархической совести и у м. Антония было желание исполнить крайне горькую волю патриарха и удалиться на Афон. Но сам страстный политик м. Антоний оказался пленником у окружающей его среды советских политиков крайне правого толка. Эта среда решила отвергнуть голос патриарха и повела за собой кровно связанного с ней м. Антония и группу безличных, живших при нем беженцев – архиереев. Среди последних исключительной по своим талантам личностью является б. ректор С.П.Б. Дух. Академии архиеп. Феофан, человек не от мира сего и, как последовательный пассивный аскет, преданный религиозной идее православного содержания.

Среда крайне правых бюрократов, осевшая мощным и самоуверенным статусом в Югославии, чисто по-семейному грезила мечтами о реставрации и использовала настроение местных иерархов, чтобы утвердить их в противлении патриарху. Ибо распоряжение патриарха разрушало всю их систему реставрации государственной церкви в православном царстве. Признав в Патриархе Тихоне изменника этому идеалу, крайне правая среда вообще склонная к методу механического восстановления России извне, с момента суда патриарха над «Карловцами», еще более утвердилась в убеждении, что она должна приготовить и «подать» туда, в Россию, отсюда и царство, и патриаршество. В партийной литературе и даже с церковного амвона стала проповедоваться произвольная канонически и вообще юридически теория, что истинный то патриарх всероссийский есть собственно м. Антоний, как получивший на выборах 1917 г. из трех кандидатов на патриаршество наибольшее количество голосов. А потом, при разрушенности в московской церкви аппарата управления, надо спасти ее не послушанием «отвлеченному» имени п. Тихона и его преемников, а реальному и живому наследнику всероссийской церковной власти – м. Антонию. В частных беседах двое из карловацких иерархов прямо заявляли, что п. Тихона они в восстановленной России будут судить за его ошибочную политику в государственном вопросе, и подвергнут пересмотру и все деяния поместного собора 1917 - 19 годов, как «революционного».

При таких взглядах центр всероссийской церковной жизни помещается не в Москве, а в Карловцах. Поскольку же Москва издала неудобное для карловцев распоряжение и может издать и еще более неудобные, надо с зависимостью от Москвы покончить и начать жить в зарубежье de fakto автокефально с надеждой впоследствии возглавить и самую Москву. Для сбития с пути здравого смысла приходской мирской массы пущена была в ход ссылка на устаревший в применении к данному случаю указ патриарха от 1920 г., благословлявший в условиях разрухи временно каждой епархии управляться автономно. И вообще для оправдания явно беззаконной позиции «карловцев» измышлено было в низинах их канцелярий и в крайне правой политической литературе такое множество бесстыднейших софизмов; обманно-демагогических аргументов, что будущий историк смуты с изумлением будет констатировать, какую моральную опущенность выявила в эмиграции эта среда. И стыдно, и грустно, и просто скучно знакомить с этой страницей зарубежной жизни русских собратьев за чертой СССР.

Сплошь фальшивый и другой тон этой партийной аргументации получился от трусливого скрытия от мирянской массы (как и в России, беспрекословно чтущей авторитет п. Тихона) истинной причины всей карловацкой смуты, а именно, отвержения подчинения воле п. Тихона. Имя его и его местоблюстителя поминается в карловацком районе во всех церквах, а крючкотворным перетолкованием указов того же п. Тихона доказывается необходимость фактической автокефалии зарубежной церкви.

Между тем, при честной и мужественной постановке того же спора о повиновении данным распоряжением п. Тихона и даже при честном объявлении раскола с ним престиж иерархии, в данном случае пошедших по нечистой тропинке политиканства, не пострадал бы. Ибо исторически понятен в иерархии этот канонический консерватизм, основанный на 1600-летнем сожительстве церквей с христианским государством. В виде этого веского факта - надо надеяться – будущий поместный собор освобожденной русской церкви и простит карловацким иерархам произведенный ими раскол, по существу дела совершенно параллельный обновленческому расколу в черте СССР. На одном камне преткнулись и карловцы и обновленцы: на отношении к государству. И те, и другие переварили церковной независимости и свободы. Не вынесли атмосферы аполитизма, не могли подняться на церковных крыльях и сели в канаву оппортунизма.

М. Евлогий, морально и фактически победивший в этом споре, оказался человеком слишком мягким и не властным. По миролюбию и братскому сочувствию тяжелому положению м. Антония, пораженного патриаршим прещением, м. Евлогий, получивший полномочие единолично возглавить все заграничные приходы, согласился на компромисс, предложенный карловацкими иерархами, и вошел сочленом в самочинно образованный ими Синод. Правда, этот Синод согласился в свою очередь на автономию всего западно-европейского округа, специально подведомственного м. Евлогию. Но подстрекаемый своей реставрационной мечтой о возглавлении всей русской церкви и поддавшийся влиянию и директивам политических лидеров крайне правой, карловацкий церковный центр стал с самого начала своего антипатриаршего самоутверждения грубо нарушать автономные права м. Евлогия, и, наконец, прямо поставил вопрос о полном их упразднении и о своем полном главенстве над зарубежной церковью. М. Евлогий далеко зашедший в миролюбии и уступчивости, с великим сердечным мучением вынужден был встать на защиту законной власти и заветов покойного п. Тихона. Тогда 26 января 1927 г. карловацкий синод наложил на него запрещение священнослужения. М. Евлогий презрел этот большевистски-захватнический акт, и с этой минуты наступила ясность положения: главная (количественно и традиционно)часть зарубежной русской церкви, западно-европейская (бывшая часть СПБургской епархии), с несколькими стами тысяч православного населения, освободилась от политической опеки карловацкого центра.

Благочиннический съезд, в марте 1927 и недавний июльский епархиальный съезд приходских депутатов в Париже на Сергиевском подворье единогласно и с энтузиазмом признал церковную правду и право м. Евлогия. Западно-европейская русская церковь, раскиданная по 14 государствам, в подавляющей своей массе вдохновляется идеалом верности и связи с мученической православной матерью своей – церковью Российской через нерушимую привязанность к священному для нее авторитету и имени святейшего п. Тихона и его преемников и ставленников. Из всех 59 приходов только два (безнародных и безобщественных), случайно находящихся в руках кучек аристократов и бюрократов, именно – Римский и Гамбургский, изменили м. Евлогию и перешли в юрисдикцию карловцев. В Лондоне, в Берлине, в самом Париже и Ницце стараниями крайне правых и некоторых интриганских элементов из духовенства образовались раскольничьи приходики. Под властью карловцев автоматически остался Балканский район с десятком приходов и пустующие Палестинские церкви, опекаемые архиеп. Анастасием, б. Кишеневским.

Дальневосточные приходы в Китае, во главе с деспотическим и политически крайне правым начальником Пекинской миссии, еп. Иннокентием (Фигуровохим), с пылким монархистом еп. Нестором, б. Камчатским и еп. Мефодием Харбинским, по сердечной симпатии с м. Антогнием и по усиленной агитации карловцев, примкнули к последним.

Назначенный святейшим п. Тихоном управлять Американской православно-русской церковью б. Одесский м. Платон вынужден был одновременно с Евлогием и по тем же принципиальным основаниям верности законной власти патриарха Московского порвать с захватническими посягательствами карловцев. Теперь карловацкие архиереи наложили запрещение священнослужения и на м. Платона, бессильные изменить преданность м. Платону всей американской церкви, но оказывая тем моральную поддержку формальному конкуренту православия, большевистскому агенту, лже-архиерею Ивану Кедровскому.

Такова прискорбная игра во всероссийское церковное единодержавие, которую ведут через Карловцы близорукие политические реставраторы, не признающие церковной свободы от политики и не дорожащие единством духовного опыта с гонимой, но полной благодатных сил и мудрости «тихоновской» церковью.

Компромисс Тихоновской церкви

Наконец очередь раскола дошла до самой «Тихоновской» иерархии.

Православная русская иерархия, веками воспитанная в подчинении государству, не имеет крепкого хребта независимости и легко соскальзывает в привычную колею обывательского примиренчества с существующим порядком. На вопросе об отношении к церкви и государству, как я уже писал, и произошли все расколы в большом организме всероссийской церкви. Других спорных вопросов веры, обряда, канонов не возникло. А этот именно пункт оказался самым уязвимым местом.

Наступило время политических бурь после вековой избалованности «благоденственным и мирным житием» в патриархальном младенчестве и политической невинности. И все обывательские, не искушенные в политике, элементы оказались в самом растерянном беспомощном положении. Русская иерархия в новых государствах, вследствие неумения встать на принцип отделения и независимости от государства, поставила православную церковь в очень трудное положение.

Неудивительно, что в адски трудных условиях Совдепии она тем более не смогла выдержать нужной линии. И не по недостатку героизма, ибо мученичеством она не ложно прославлена, а по непривычке мыслить, чувствовать и вести себя действительно «царством не от мира сего». Началось с авантюристических и неканонических (т.е. церковно-нелегальных) бросаний под ноги большевизму первых живоцерковников, затем обновленцев и «староцерковников» под водительством Григория Екатеринбургского, а кончилось сейчас в известной декларации митрополита Сергия переходом иерархического возглавления самой тихоновской церкви на позицию не просто пассивной лояльности, на которую ее поставил патриарх Тихон, и которая логична с точки зрения буквы советской конституции, но на позицию лояльности активной, т.е. союза церкви с советским «государством», что не только противоречит завету патриарха Тихона, уведшему церковь от политики, но и облыжно провозглашенному большевиками» отделению церкви от государства».

Таким образом, правящая верхушка тихоновской иерархии отступила от своей мученической позиции, на которой православие было перманентно гонимым, и пробует легализовать и благоустроить внешнее управление и жизнь православной церкви в СССР-ии на исконном и старорежимном начале национально-государственной церковности. Забыта свободная, не вмещающая в границы государства вселенская сторона церкви. Церковь отныне обязуется радоваться удачам коммунистической власти и скорбить ее неудачам. Все клирики московского патриархата должны дать подписку об отказе от какой бы то ни было оппозиции советской власти. При такой узкой, государственно-замкнутой позиции у московского патриархата уже не может быть духовных чад неподданных советской власти. Тогда правы и канонически безупречны будут все нелегально оторвавшиеся от патриархата части его, как Финляндская, Эстонская, Польская и т. д., ибо у них своя лояльность к своим правительствам. Логично будет, если церковное правительство под главенством митрополита Сергия даст, наконец, всем этим иностранно-подданным церквам амнистию в том, что они самочинно отделились от московского патриархата, отныне становящегося на неканоническую линию узкой огосударствленности. Пусть даст разрешение на автономное также существование и русской заграничной церкви, состоящей, в меньшинстве, правда, из иностранцев разных подданств и в остальном составе из русских тоже неподданных советской власти, а протежируемых отдельными государствами и особым центром при Лиге Наций, в отношении к каковым они не обязаны своей государственной лояльностью, не имея ничего общего с властью СССР.

Даже восточное каноническое право, в общем, очень благосклонное к национально-государственному дроблению Церквей, не зная такого противовселенского замыкания церкви под иго лояльности только одной какой-нибудь государственной власти. Древний восток был церковно-единым, иерархия съезжалась на сборы, сознавая себя частями единого духовного организма, хотя они жили в разных и даже воюющих между собою государствах: под персами, армянами, готтами, болгарами, наряду с византийцами. На Руси под единым митрополитом православные разных княжеств воевали между собой в киевском периоде, а затем и в начале московского периода, когда москвичи дрались с Тверью, с Новгородом и с Литвой (церковно принадлежащей к русской митрополии). Тогда духовенство, поминавшее в церквах единого митрополита («господина нашего») молилось одновременно о победе оружия в разных борющихся станах. Церковь была особой сферой, сознававшейся стоящей выше лагерей гражданских и иностранных войн. Член единой «Киевской» митрополии имел для всех очевидное право быть членом разных политических лагерей. Даже в позднейшее время, когда русская церковь была заперта Петром Великим в тесные рамки государственной зависимости на европейский манер, и тогда духовное чада Св. Синода, принадлежавшие к подданствам сев.-американскому, канадийскому, персидскому(Урмийская миссия), китайскому, японскому, никогда не призывались к лояльности чужому для них русскому императорскому правительству, а во время русско-японской войны православные японцы молились о победе японского оружия над русскими под предстоятельством своего отца-миссионера, русского архиепископа Николая (Касаткина).

Теперь от неподданного советской власти (и ею же формально исключенного из подданства) русского зарубежного духовенства абсурдно требуется лояльность по отношению к чужому и враждебному для него коммунистическому правительству Москвы. Эта нецерковная мерка по своей ошибочности и узости совершенно тождественна с меркой зарубежных карловацких раскольников, требующих от своей группы лояльности в отношении принципа монархии и даже конкретно – династии Романовых. Таким путем митрополит Сергий и его синод принципиально теряют право судить и упрекать карловацких русских иерархов за внесение в церковь политически, ибо сами они в церковь вносят «иго тяжкое и неудобоносимое» местной и очень временной, «московской» политики.

Очень возможно, что такой решительный маневр митрополита Сергия даст ему внешнюю победу над расколовшейся организацией русской церкви, ибо при его активном лоялизме какой теперь смысл имеют покинутые и народом, и самими коммунистами за ненадобностью всякого сорта «обновленцы»? Но нельзя ручаться, что за ним легко пойдет вся тихоновская иерархия, томящаяся в тюрьмах и ссылках, нельзя, ибо она может сказать о митр. Сергии, что он вернулся к тому, в чем всенародно каялся перед патриархом Тихоном, т.е. отступил вновь от завета патриарха – держать церковь вне политики. Характерно старание митр. Сергия в его декларации выдвинуть гипотезу, что патриарх Тихон сделал бы теперь и уже хотел сделать то же самое. Но сам же митрополит Сергий в его блестящей записке советской власти в 1926 году, указывая на полную пассивную лояльность тихоновской церкви, умно и убедительно доказывал невозможность для церкви проявлять лояльность активную, т.е. услужать безбожной власти. Тогда это ему казалось соблюдением заветов патриарха Тихона. Теперь позиции резко изменились.

Характерно также, что как только этой весной митрополит Сергий начал переговоры с властями о компромиссе, соловецкие епископы-узники опубликовали очень обстоятельную и яркую записку, где с особым нажимом доказывают невозможность для православной церкви связывать себя с каким-либо одобрением советской «государственности».

Принцип и симптомы разделения среди самой тихоновской иерархии, увы, уже налицо. «Кто победит в неравном споре»? -для верующего нет сомнения. Только церковь свободная, гонимая, мученическая, а не казенная протекционная, привязанная по обывательской близорукости в политике, к трупу советчины. «Беда, коль пироги начнет печи сапожник»… Беда, когда церковь, вместо вечного, будет декретировать в области позитивного: давать указы в науке, политике, технике. Это не ее дело. Это область ее исторических провалов. Услугу митрополит Сергий делает большевикам огромную, но нам виднее вся ее недальновидность, ибо ярче всего бьет в глаза в этой сделке капитуляция советской власти перед народной церковью. Это более роковая для нее капитуляция, чем в Брест-Литовске пред немцами, и в Нэпе пред частной собственностью. Но за компромиссом официального церковного управления откроется опять новая страница неизбывной борьбы свободной православной церкви за свою независимость, ибо она не может не быть гонимой коммунизмом вместе со всеми свободами, пока не настанет час общего освобождения.

А. Карташов

Борьба за Россию (Париж). 1927. 3 сентября.

20

СОВЕЩАНИЕ У МИТР. ЕВЛОГИЯ

В пятницу вечером митр. Евлогий созвал у себя на совещание настоятелей русских церквей в Париже и под Парижем. Кроме священников Александро-Невской церкви, присутствовали священники Галлиполийской церкви, «Русского дома», русских храмов в Медоне, Шавиле, Гаргане, Биянкуре и друг. Митр. Евлогий просил собравшихся на совещание высказать их суждение по поводу послания митр. Сергия.

По нашим сведениям, священники единодушно высказались в том смысле, что вполне разделяя общие положения указа митр. Сергия и Временного Патриаршего Синода при нем, они, тем не менее, не считают для себя возможным дать подписку в той форме, в какой требует указ. По мнению собравшихся, дать такую подписку значило бы совершить определенный политический акт, церковнослужители же, по требованию самого митр. Сергия , должны держаться в стороне от какой бы то ни было политики. Указывалось при этом, что смысл подписки настолько неясен и растяжим, что подписавшие ее священники должны будут, в конце концов, вовсе отказаться от священнослужения за рубежом. Под формулу «ничего не допускать в своей церковно-пастырской деятельности, что может быть принято за нелояльность к советскому правительству», можно подвести не только, например, панихиду по Корнилове и Колчаке, боровшимся с советской властью, но даже благотворительную помощь прихода нищим, бездомным и безработным эмигрантам (помощью этой заведуют либо настоятели, либо члены причта); ведь вменила же советская власть Шаляпину в «нелояльность» пожертвование 5.000 фр. В пользу бедных эмигрантских детей. При широком толковании формулы о «нелояльности» может быть признано нелояльным и само общение с эмигрантами, посещающими церковь; если честно и последовательно соблюдать обязательства, налагаемые «формулой», то вся жизнь западноевропейской епархии фактически вынуждена будет остановиться и замереть, обслуживая одних только граждан СССР… Идти на это, значит, отмести от себя всю православную паству за рубежом. Мысль митр. Сергия и временного Патриаршего Синода о том, чего он хочет от зарубежной эмигрантской церкви, должна быть формулирована яснее и точнее. Только тогда зарубежный причт получит возможность с ясной совестью определить, в силах ли он выполнить обязательства, требуемые от него московской Патриархией.

Последние новости. 1927. 4 сентября.

21

ИСПЫТАНИЕ КРЕСТОМ

ІІІ

Что будет? Что ждет Западно-Европейскую епархию в ближайшем будущем? Этот вопрос сейчас у всех на устах.

Будет то, что будет послано, и не в силах паствы избавить церковь от креста, если он ей предопределен. Но в ее силах – оказаться достойной судьбы своей церкви. Бывают минуты в жизни церкви, когда исход из испытания оказывается в руках паствы – церковного народа. На наших глазах это произошло в России при патриархе Тихоне. Не наступает ли очередь для Зарубежья?

Когда митрополит Сергий узнает правду об эмигрантской Русской Церкви, быть может, он увидит, что его требование, обращенное к митрополиту Евлогию и его клиру, направлено не по адресу. К чему требовать того, что уже давно вошло в жизнь, укрепилось и для всех стало очевидной истиной? И, быть может, его удовлетворит ответ с обещанием, что и в будущем жизнь церкви пойдет тем же путем, каким она шла в прошлом. Если случится это, то трудный путь Западно-Европейской епархии увенчается ее полным соединением с Московской Патриархией на радость всей Православной Церкви. Конечно, будет «рассеяние». Пустыня останется позади. К этому нечего готовиться, как нечего готовиться страннику к последнему шагу, отделяющему его от отчего дома. Он с радостью спешит его сделать.

Готовиться надо к другому – к худшему и труднейшему.

Какой путь избрать епархии митрополита Евлогия, если у местоблюстителя патриаршего престола нет выбора; если перед ним только две чаши, и во имя спасения одной он должен ценить другую: или, оттолкнув Зарубежную Церковь, этой ценой спасти Церковь Патриаршую; или отказавшись от политического требования и приняв епархию митрополита Евлогия, не требуя от владыки и клира политической подписки, снова подвести под удары и преследования церковь в России?

Что если разрушение Зарубежной Церкви стоит перед митрополитом Сергием, как цена за строительство Патриаршей Церкви?

Какую чашу должен испить местоблюститель там, под игом?

Пусть на этот вопрос даст себе ответ церковный народ Зарубежья.

Без этого ответа нет решения и всего вопроса. От него зависит отрыв или не отрыв от Московской патриархии, дальнейшее отношение паствы к митрополиту Евлогию и его клиру и, наконец, дальнейший путь самого зарубежного церковного народа.

Ни на мгновение не надо забывать, что Заграничный Епархиальный Съезд единогласно признал каноническое подчинение Западно-Европейской епархии Московской Патриархии. Такое признание предопределяет для митрополита Евлогия и всего клира беспрекословное подчинение конечному указу местоблюстителя.

Может случиться, что этот конечный указ митрополиту Евлогию и всему клиру будет гласить: ваши объяснения ничего не меняют; или подпишите присланную форму, или считайте всех себя уволенными от занимаемых вами званий и должностей. И клир во главе с митрополитом Евлогием принуждены будут или подписать или принять увольнение. Для них другого канонического исхода нет и быть не может.

Допустим, они не смогут подписать, и принуждены будут подчиниться увольнению.

Поймет ли церковный народ митрополита Сергия и его указ?

Поймет ли он своего митрополита, свой клир и их подчинение указу?

Поймет ли, что с минуты увольнения клира судьбы Западно-Европейской епархии передаются в его – церковного народа – руки?

Ведь если случится это, то придется еще раз повторить о некотором совпадении путей Патриаршей церкви и Церкви Зарубежной.

Митрополит Евлогий перестанет быть митрополитом Западно-Европейских Церквей. Патриарх Тихон не только был отстранен от патриаршества, но заключен в темницу и превращен в гражданина Белавина.

Многие боятся, что могут быть отобраны некоторые храмы. В Росси храмы были не только отобраны и обобраны, но во многих местах превращены в театры и кинематографы.

Быть может, еще многое могут сделать. Но не в силах достигнуть одного, чего не достигли и в России: не смогут устранить от Западно-Европейской Епархиальной Церкви ее церковный народ, если только он сам необдуманно и сгоряча не устранит себя от нее.

Церковь и церковный народ, когда правда на его стороне, неразделимы, и не раз в прошлом «бунт церковного народа» охранил церковь от покушавшихся на нее. Но для этого надо, чтобы народ сознавал, что его церковь с ним и он с церковью, а не бросался из нее врассыпную в поисках своего спасения: кто с мыслью о чужой церкви, кто с мечтой о церкви самочинно-автокефальной; кто трогательно и бесхитростно стремясь «уйти на покой», хотя бы просто в церковную общину, у которой есть храм и священнослужитель.

Ни то, ни другое, ни третье!

Зарубежный церковный народ должен сказать себе: я не сужу и не осуждаю Московскую Патриархию. Я понимаю, чем вызван ее шаг. Но в то же время я - народ – был и остаюсь Западно-Европейской Епархией Русской православной Церкви. Я не оторвусь от Церкви-Матери, и нет той силы, которая могла бы отторгнуть меня от нее, пока я ей верен. Никакая церковная власть не может ставить мне политические требования условием моего пребывания в моей церкви, ибо это вне ее компетенции – церковь вне политики. И я, как и в истекшие годы, буду защищать свою епархию о политического давления. Пройдут времена, и неправда будет побеждена. Свободная Русская Церковь восстановит попранные права моих устраненных пастырей. Защиту своей епархии и своего клира во главе с митрополитом я доведу до конца.

Это – крестный путь, тяжелый и, быть может, долгий. Большой ревность требует он о святом доме. Только истинная любовь рождает это ревность и дает силы на борьбу.

Сроки нам не даны. Мы не знаем, сколько времени будет длиться то худшее, что стоит перед Зарубежной Церковью. Мы не знаем и того, наступит ли оно. Может наступить, а этого достаточно, чтобы быть к нему готовыми.

И оглядываясь назад, невольно думаешь, не благая ли судьба послала Западно-Европейской епархии ту сравнительно легкую борьбу с Карловацким синодом, на которой в первый раз зарубежный церковный народ смог «попытать силу»: вышел на борьбу и отстоял церковь и себя. Намеченная цель оказалась по плечу: «храм за храмом, приход за приходом приходили к митрополиту Западно-Европейских Русских Церквей и сливались в епархию. Перед всеми ними как святая хоругвь, как символ единства и крепости, стояла великая страдалица» - вся Русская Церковь с ее многовековым прошлым. Во имя ее создалась зарубежная епархия, во имя ее будет жить и дальше: силы явятся, лишь бы не оскудела любовь к своей церкви и не поколебалась вера в свою правду в душе зарубежного церковного народа.

Все это – не угроза и не запрос. Нет. Надо открыто сказать: пока есть хоть луч надежды на мирный исход, все возможные уступки Московской Патриархии должны быть сделаны. Во имя единства с Церковью-Матерью клир должен идти на жертвенное самоограничение не только, чтобы сохранить свою связь с патриархией, но чтобы и помочь патриархии там, в советской России. Мера этого самоограничения – в руках каждого иерея, и не гам ее устанавливать. Но не для клира, а для церковного народа есть граница, которую он не может перейти, и не только не может перейти, но и оставить ее без защиты, ибо за ней на место мира наступает борьба. Это – граница советской власти. От пастырей Зарубежной Церкви эта граница, если она проникнет в церковную ограду, может потребовать подчинения указу об увольнении, от народа она требует выступления на защиту своей церкви от незаконного и неканонического давления.

Если Западно-Европейской епархии суждено дойти до нее, то пусть на ней пастыри, подчинившись указу, уступить и первый ряд своему народу, а затем... пусть будет то, что будет послано.

И. Демидов

Последние новости. 1927. 4 сентября.

22

«РАЗЪЯСНЕНИЕ» ВРЕМЕННОГО ПАТРИАРШЕГО СИНОДА

В рижской газете «Сегодня» архиепископ всей Латвии, Иоанн, напечатал очень интересную статью, посвященную выступлению п.д. местоблюстителя патриаршего престола архиепископа Сергия.

Оказывается к известному «обращению временного патриаршего синода» было приложено имеющее характер объяснительной записки «разъяснение», широко распубликованное в СССР, во всех староцерковнических епархиях, но оставшееся неизвестным за границей.

Арх. Иоанн приводит пространные выписки из этого «разъяснения», имеющего немаловажное значение для уяснения истинного смысла «обращения временного патриаршего синода».

Общее положение

Разъяснение начинается с общего положения: желающий получить права должен быть готов принять на себя определенный круг обязанностей по отношению к дающей права власти. В целях и в надежде получения прав для Церкви, авторы разъяснения нашли возможным от лица «всей староцерковнической иерархии и паствы» засвидетельствовать перед сов. властью «искреннюю готовность быть вполне законопослушными гражданами Советского Союза, лояльными по отношению к его правительству и решительно отмежеваться от всяких политических партий и предприятий, направленных во вред Советскому Союзу».

Верность вере и верность богоборческой власти

К неизбежному как в СССР, так и вне СССР, искушающему и трудному вопросу о совмещении верности вере с верностью богоборческой власти, «разъяснение» подходит следующим образом. «Мы не хотим замалчивать того противоречия, какое существует между нами, православными и коммунистами-большевиками, управляющими союзом. Они ставят своей задачей борьбу с Богом и Его властью в сердцах людей: мы же весь смысл и всю цель нашего существования видим в исповедании веры в Бога и в возможно широком распространении и укреплении веры в сердцах людей; они признают лишь материалистическое понимание истории, а мы веруем в промысл Божий и чудо. Отнюдь не обещаясь примирить непримиримое и подкрасить нашу веру под коммунизм, мы религиозно остаемся такими, какие есть, - староцерковниками. Прогресс церковный мы видим не в приспособляемости Церкви к “требованиям современности”, не в урезке ее идеала и не в изменении ее канонов, а в том, чтобы при современных условиях церковной жизни и в современной обстановке суметь зажечь и поддержать в сердцах паствы прежний огонь ревности о Боге и научить пасомых в самом зените материализма находить подлинный смысл своей жизни все таки за гробом, а не здесь. При всем том мы убеждены, что прославленный христианин, свято соблюдающий свою веру и живя по ее заповедям, именно потому и будет всюду желанным и образцовым гражданином какого угодно государства, в какой бы области жизни не пришлось ему действовать. Потребует ли государство отказа от собственности; нужно ли будет жизнь свою положить за общее дело; нужно ли будет показать пример трезвости, честности, усердия на службе обществу… Именно всему этому и научает христианская вера. Во всяком случае, раз в Советском Союзе гражданами состоят не только коммунисты, но и люди религиозной веры, то одним из первых таких граждан может быть и всякий православный христианин, принадлежащий к тому же, к подавляющему большинству населения».

Пределы лояльности церкви

«Обещая полную лояльность, обязательную для всех граждан Советского союза, мы, представители церковной иерархии, не можем взять на себя каких-либо особых обязательств для доказательства нашей лояльности. Не можем мы взять на себя, например, наблюдения за политическими партиями наших единоверцев, хотя бы это наблюдение ограничивалось тем, что за благонадежность одних мы ручаемся, а других будем лишать такого ручательства. Тем паче мы не можем взять на себя функций экзекуторских и применять церковные кары для отмщения недоброжелателям сов. власти».

Отношение к эмигрантскому духовенству

«Требуют выяснить наши отношения к русскому духовенству, ушедшему с эмигрантами за границу и там образовавшему как бы официальное отделение Русской Церкви. Не признавая себя гражданами СССР и не считая себя связанными по отношению к сов. власти никакими обязательствами, заграничные духовные лица иногда позволяют себе враждебные выступления против Советского Союза, а ответственность за эти выступления падает на всю Русскую Церковь, в клире и иерархии которой они продолжают оставаться, и на ту часть духовенства, которая живет в пределах Советского Союза и состоит в его гражданстве со всеми вытекающими отсюда последствиями. Обрушиться на заграничное духовенство за его неверность Советскому союзу какими-нибудь церковными наказаниями было бы ни с чем не сообразно и дало бы лишний повод говорить о принуждении нас к тому советской властью. Нужно только положить за правило, что всякое духовное лицо, которое не пожелает признать своих гражданских обязанностей перед Советским Союзом, должно быть исключено из состава клира Московского Патриархата. Отмежевавшись, таким образом, от эмигрантов, мы будем строить свою церковную жизнь в пределах СССР совершенно вне политики, но помня наш гражданский долг перед давшим нам право легального существования Советским Союзом».

От Редакции. Приведенные отрывки «разъяснения» важны в том смысле, что они повторяют содержание «Обращение соловецких епископов» к сов. власти и, таким образом, устанавливают связь между этим «обращением» и посланием митрополита Сергия. До сих пор многие были склонны отрицать существование такой связи и видели в послании митрополита Сергия самостоятельный, оторванный от «соловецкого» обращения шаг.

Последние новости. 1927. 8 сентября.

23

ЦЕРКОВЬ И ЗАРУБЕЖЬЕ

Мы с удовольствием помещаем статью г. Бердяева «Вопль русской церкви» и обращаем на нее особое внимание читателя. Не будучи органом конфессиональной мысли, мы не можем, конечно, становиться на «внутрицерковную», (а, может быть, и надцерковную) точку зрения, на которую становится г. Бердяев. Но многие из его аргументов и его практический вывод вполне совпадают с теми, которые мы высказали по поводу тяжкой дилеммы, поставленной зарубежной церкви посланием митр. Сергия. Давать или не давать «подписку»? В чем давать эту подписку и к чему обязываться? Что делать, если не давать подписки, и в какое положение поставить отказ от подписки внутри – российскую церковь? С каким намерением, наконец, митр. Сергий требует этой подписки? Хочет ли он поработить церковь сов. мирской власти, хочет ли он открыть путь дальнейшим притязаниям большевиков, вплоть или до полного порабощения заграничной церкви или до ее окончательного уничтожения? Или же житейский компромисс, к которому принужден был прибегнуть митр. Сергий, имеет гораздо более ограниченный смысл, понятный, приемлемый и неизбежный для тех, кто остался внутри родины, и долженствующий стать понятным для тех, кто ее покинул? Вот те вопросы, которые необходимо, прежде всего, выяснить.

Об ограниченности смысла требования, поставленного митр. Сергием, свидетельствует, прежде всего, самый текст подписки, а затем сопоставление его «ультиматума» с замечательным письмом соловецких епископов, к сожалению, обратившим на себя слишком мало внимания. Что касается формы подписки, она не требует в положительной форме выражения «лояльности» по отношению к советской власти. Она лишь требует «недопущение в общественной, а в особенности церковной деятельности ничего такого, что может быть принято за выражение нелояльности к советскому правительству», т.е. требует обязательства не в положительной, а в отрицательной форме. Это было до сих пор слишком мало отмечено в печати. А обращение Соловецких епископов, которое, как мы видели из «разъяснения», приложенного к синодальному «обращению», не только не противоречит посланию митр. Сергия, а должно служить для него комментарием, точно устанавливать пределы этого «воздержания от нелояльности». По определению заточенных иерархов, «церковь не стремится к ниспровержению существующего порядка и не принимает участия в деяниях, направленных к этой цели, она никого не призывает к оружию и политической борьбе, она повинуется всем распоряжениям и законам гражданского характера». «Но», в то же время «она желает сохранить в полной мере свою свободу и независимость... и не может стать слугой государства». С этой точки зрения соловецкие епископы, во-первых, устанавливают принципиальную непримиримость «религиозного учения церкви с материализмом, официальной философией коммунистической партии», отказываются засвидетельствовать, что «религия в пределах СССР не подвергается никаким стеснениям», и одинаково считают «вмешательством в политику – не только порицание, но и одобрение гражданских мероприятий правительства». Церковь поэтому «уклоняется от всякого надзора за политической благонадежностью своих членов», так как «у каждого верующего есть свой ум и своя совесть». Они даже отказываются выразить «неодобрение в церковном акте судебного характера» поведению «епископов, действующих за границей против советской власти», ибо «собрание канонических правил не предусматривает суда за политические преступления». Во-вторых, епископы ставят со своей стороны известные требования: право «организовать епархиальное управление, избрать патриарха и членов священного синода, создав (без всякого правительственного давления) епархиальные съезды и всероссийский православный собор», который будет свободно обсуждать свои вопросы, без всяких «предварительных обязательств, заранее предрешающих их постановления». Церковь готова идти, по заявлению епископов, «на материальные лишения», а, вероятно, и на иные, «если ходатайство церкви будет отклонено».

Очевидно, надо иметь в виду все это содержание обращения соловецких иерархов с их принципиальным отказом от «позорной лжи, которая может быть внушена только лицемерием или сервилизмом», при оценке компромисса митр. Сергия. Повторяем, границы компромисса тут точно намечены, и противоречия между двумя документами быть не может. В этом отношении наиболее справедливо отозвался о послании митр. Сергия проф. Н.И. Глубоковский в № 1 «России» П.Б. Струве.

Статья г. Бердяева вплотную подходит к этому последнему отзыву. Она указывает на «великую разницу» в положении церкви внутри и вне России и требует от «зарубежников» соответственного отношения к внутренним условиям жизни церкви. Мы распространяли эти требования и на другие области духовной жизни внутренней России, кроме религиозной. Когда-то нас пытались обвинить по этому поводу в «двойной морали»; но мы отвечали тогда, речь идет только о «двух методах» - внутри и вне России. Во всяком случае, мы вполне присоединяемся к заявлениям г. Бердяева о «нравственном смысле послания митр. Сергия».

По отношению к дальнейшему изложению г. Бердяева мы хотели бы сделать одну оговорку. Автор, по нашему мнению, чересчур далеко идет в своем утверждении, что для церкви безразлична та или другая форма государства (или природно-историческая среда) – «капиталистическая», «рабоче-крестьянская» или «коммунистическая». Сам он несколькими строками ниже ставит условие, ограничивающее это безразличие. «Пусть будет и коммунистическое общество, но не безбожное и не бесчеловечное, не угнетающее духа, не отравляющее злобой и ненавистью, не подвергающее гонению церковь Христову». Это, очевидно, не то «коммунистическое общество», которое учреждено большевиками. И в своих ссылках на историю г. Бердяев забывает, что церковь иначе относилась к государству Константина, чем к государству Юлиана, и что был целый долгий период когда «воинствующая» церковь прибегала к «светской руке». То высокое и очищенное от всякой примеси светского понятие о «царстве Божием», которое г. Бердяев кладет в основу своего определения церковной политики, может быть, очевидно, принято как идеал, недостижимый на грешной земле, а не как критерий для оценки существующей церковной действительности. В обращении Соловецких епископов границы допустимого для церкви в настоящий момент, повторяем, очерчены с гораздо большей точностью и определенностью.

Мы, во всяком случае, приветствуем, с этими оговорками, статью г. Бердяева, которая пытается укрепить в сознании зарубежной паствы более ясное представление о нуждах церкви внутри России и о справедливости требований, которые эта часть церкви может предъявить своим заграничным членам. Надо постоянно помнить, что демонстрации зарубежной «непримиримости» и зарубежного «активизма» слишком далеко отошли от той внутри – русской действительности, о которой свидетельствуют каждый день тысячи крупных и мелких явлений. Если мы не хотим окончательно оторваться от этой подлинной, а не воображаемой нами России, то мы должны обратить самое пристальное внимание на эти умножающиеся симптомы – и с ними сообразовать наше собственное поведение.

Последние новости. 1927. 13 сентября.

24

Николай Бердяев

ВОПЛЬ РУССКОЙ ЦЕРКВИ

Послание митрополита Сергия, ныне фактически возглавляющего Русскую Православную Церковь, и волнение, которое оно вызвало в русских православных кругах за рубежом, является фактом несоизмеримо более значительным, чем церковная распря, вызванная Карловацким епископатом. Смысл нового сообщения в церковной жизни эмиграции совершенно ясен. Хочет ли зарубежная Православная Церковь до конца разделить мученическую и страдальческую судьбу Православной Церкви в России? Сейчас наступил решительный момент в церковном сознании православной части эмиграции, от которого зависит духовное ее будущее. Многим в эмиграции послание митрополита Сергия и предъявленное им требование митрополиту Евлогию было воспринято, как окрик, как приказание, как насилие над совестью. И вот, прежде всего, хочется сказать, что внутренний смысл этого послания совсем иной. Понять это до конца могут лишь люди, которые прожили годы в советской России и потому способны воспринимать события, там происходящие, изнутри, а не извне.

В действительности послание митрополита Сергия есть вопль сердца Православной Церкви в России, обращенный к Православной Церкви за рубежом: сделайте, наконец, что-нибудь для нас, для Церкви Матери, подумайте о нас, облегчите нашу муку, принесите для русской церкви хоть какую-нибудь жертву, до сих пор безответственные слова ваших иерархов (Карловацкий собор и синод), вели нас в тюрьму, под расстрел, на мученичество, подвергали Православную Церковь в России опасности быть совершенно раздавленной и уничтоженной, да не будет этого больше. Карловацкий собор был виновником ареста Патриарха и гонений против Церкви. Я был в это время в Москве и знаю, как это воспринималось Православными кругами в России.

Нужно, наконец, до конца понять великую разницу в положении Православной Церкви в России и в эмиграции. Православная Церковь в России есть Церковь мученическая, проходящая свой крестный путь до конца. Православная церковь в эмиграции не мученическая Церковь, ее епископы не знают, что такое мученичество, они в прошлом привыкли к господствующему и привилегированному положению в государстве, а за границей живут в атмосфере свободы. Это есть заметное для всех различие в положении. Но есть другое различие, которое не все понимают. Православная Церковь в России жертвенна в совсем ином смысле и претерпевает нравственное мученичество, неведомое и часто непонятное для церковных кругов в эмиграции. Православная Церковь в России в лице своих водительствующих иерархов должна совершать жертву своей видимой красотой и чистотой, она нисходит в мир, находящийся в состоянии смертного греха. Жертва эта совершается во имя спасения Православной Церкви и церковного народа в России, во имя охранения ее в эти страшные годы испытаний. Митрополит Вениамин был мучеником, и мученичество его было явлением красоты и чистоты его человеческого образа. Но Патриарх Тихон был мучеником в ином смысле, и мученичество его было более страшным и тяжелым.

Во имя Церкви, забыв о себе, патриарх Тихон согласился пожертвовать красотой и чистотой своего образа, согласился говорить языком, который у многих мог вызвать нравственное и эстетическое отталкивание. Мы здесь, за границей, на свободе можем говорить, что хотим, языком чистым и красивым, можем представлять себя людьми, не способными ни на какие компромиссы. Но красота и чистота нашего языка, непримиримость наших выступлений не имеют большого нравственного веса. Совсем иной вес все имеет там, в России. Героическая непримиримость отдельного человека, готового идти под расстрел, прекрасна, полновесна и вызывает чувство нашего восхищения. Но там, в России есть еще другой героизм, другая жертвенность, которые люди не так легко оценивают. Патриарх Тихон, митрополит Сергий не отдельные частные лица, которые могут думать только о себе. Перед ними всегда стоит не их личная судьба, а судьба Церкви и церковного народа, как целого. Они могут и должны забывать о себе, о своей чистоте и красоте и говорить лишь то, что спасительно для Церкви. Это есть огромная личная жертва. Ее принес патриарх Тихон, ее приносить митрополит Сергий. Некогда эту жертву принес Св. Александр Невский, когда ездил в Ханскую орду.

Отдельный человек может предпочесть личное мученичество. Но не таково положение иерарха, возглавляющего Церковь, он должен идти на иное мученичество и принести иную жертву. Свобода слова есть великое благо. Главное оправдание эмиграции в том, что в ней может быть очаг свободной мысли. Но все эти категории неприменимы к жизни церкви. Эмигрантской Церкви быть не может. Эмиграция есть понятие политическое или бытовое, но не церковное. Существует Русская церковь за границей, как органическое ответвление Матери-Церкви в России, она не имеет самостоятельного источника бытия. Церковными кругами эмиграции должно быть, наконец, осознано, что двойное мученичество Руссой Церкви есть ее религиозное и нравственное преимущество перед Церковью заграничной, а привилегированное положение Церкви заграничной в отношении свободы и чистоты слова значит только то, что она находится в лучшем внешнем положении, а не то, что она лучше и чище. Да и драгоценным даром свободы слова эмигрантские правые круги очень плохо воспользовались, они создали и на свободе застенок, ухудшающий всякую свободу мысли.

Таким представляется мне нравственный смысл послания митрополита Сергия. Но какие же практические выводы отсюда вытекают? Православная Церковь не только переживает очищающее ее мученичество, она переживает один из величайших моментов своей исторической судьбы. В кровавых муках освобождается она от власти царства кесаря. Мы живым в эпоху углубления церковного сознания, очищения Церкви от искажавших ее исторических наслоений. Разрыв обязательной связи православной Церкви с самодержавной монархией, которая длинному ряду поколений представлялась абсолютной и почти догматической по своему значению, есть великое благо. Церковь возвышается над царством кесаря, в какой бы форме оно не являлось, и оно может существовать при какой угодно природно-исторической среде. И вместе с тем она действует в истории и тысячами нитей переплетается с царством кесаря. Отсюда бесконечная сложность исторической судьбы Церкви, ее видимая замаранность. История Церкви полна соглашениями и конкордатами, которые не менее тягостны, чем лояльность в отношении советской власти. Церковь всегда будет стремиться христианизировать всякую природно-историческую среду, всякое общество, всякое государство, всякую культуру, но она не может признать вполне и окончательно своей, христианской никакую природно-историческую среду, никакое государство.

Та природно-историческая среда, то царство кесаря, с которым Церковь встретилась в римской империи или в средневековом феодальном обществе или в капиталистическом обществе нового времени, сами по себе не более христианские, чем рабоче-крестьянское государство, чем коммунистическое общество, если бы оно когда-либо осуществилось. Капиталистическое государство, с церковно-христианской точки зрения не имеет никаких преимуществ перед социалистическим государством. Церковь стремится только изнутри духовно христианизировать всякую встретившуюся ей природно-историческую среду и всегда удается это ей лишь отчасти вследствие сопротивления человеческого греха. Церковь не может иметь никакого политического идеала и не может быть связана ни с какой политической партией. Положительный идеал Христовой церкви есть Царство Божие, то есть личное, социальное и космическое преображение, обожение, новое небо и новая земля. Все земные политические формы для Церкви преходящие. Церковь лояльна в отношении государственной власти, хотя бы то была власть языческого кесаря Нерона или власть антихристианского совета народных комиссаров, в том лишь смысле, что она не видит политической борьбы, не может быть одной из сторон в столкновениях, происходящих в царстве кесаря. Оценки Церкви остаются исключительно религиозными и нравственными.

Иным является положение членов церкви, православных людей. Они, конечно, могут принадлежать к разным политическим партиям и вести политическую борьбу, могут быть монархистами, республиканцами-демократами и даже коммунистами, при обязательном условии согласования своей политики с требованиями христианской совести. Лояльность по отношению к советской власти со стороны Православной Церкви означает лишь то, что церковь не участвует в политической борьбе против нее и не может благословлять никакой формы борьбы, кроме духовной, что Церковь принимает факт образования новой природно-исторической среды и может стремиться лишь к христианизации этой среды изнутри, духовно борясь против безбожия и растления во имя Христовой Правды. Коммунистическая власть родилась в состоянии смертного греха, она совершила много преступлений, убивала, истязала людей, развращала души детей, отравляла опиумом безбожия народную душу. Церковь не может не осуждать духовно зла и греха, не может не бороться духовно против дехристианизации русского народа. Но это не означает политической борьбы Церкви против советского строя, против рабоче-крестьянского государства, не означает склонности Церкви к контрреволюции и реставрации. Террор для церкви всегда греховен, будет ли он левым или правым, и она может его осуждать, не вмешиваясь в политику. Церковь может примириться и с коммунизмом, как природно-историческим фактом, стремясь его христианизировать. Но Церковь остается непримиримой в отношении к антихристовой коммунистической идеологии. И это всего менее означает, что Церковь хочет реставрации, восстановления монархии или капитализма. Пусть будет и коммунистическое общество, но не безбожное и не бесчеловечное, не угашающее духа, не отравляющее злобой и ненавистью, не подвергающее гонению Церковь Христову.

Вот церковное сознание, которое вырабатывается в России в эпоху революции. В известном смысле именно Церковь может более принять факт совершившейся революции, чем разные общественные группы и политические партии, именно потому, что Церковь стоит над политикой, над борьбой интересов, что она не от мира сего, что цели ее лежат в вечности. Революция всегда совершается в кровавых насилиях, в одержимости злобой и ненавистью, она есть состояние смертного греха. В этих кровавых насилиях, в этой злобе и ненависти, в этом смертном грехе пробиваются к исторической активности новые социальные слои. Церковь призывает к покаянию и к очищению, к духовному преображению, но она не восстает против новых социальных слоев, против роли этих слоев в новом государстве, она хочет их лишь христианизировать изнутри. И спасение России придет от христианизации новых социальных слоев, от духовного перерождения рабоче-крестьянского общества.

Эмигрантские церковные круги до сих пор мешали этому духовному выздоровлению русского народа, здоровому его развитию, пугая его призраками связи Церкви с реставрацией, мешали жизни и делу Русской Церкви. Об этом напомнил архиепископ Сергий. Некоторые места послания архиепископа Сергия шокируют, подписка, которую он предлагает дать, лишена отчетливости и юридического смысла. Но нужно заутренно понять, что все это значит. Архиепископ Сергий даже лишен возможности назвать Россию по имени, и принужден называть ее Советским Союзом. Но мы должны увидеть за этим Россию и признать ее радости и печали своими. Практически пойти навстречу призыву митрополита Сергия значит отныне совершенно прекратить в зарубежной Церкви великокняжеские и царские молебны, носящие характер политических демонстраций (само собой разумеется, что панихиду по каждому отдельному человеку Церковь должна служить, будь он царь или крестьянин), что не должны быть допускаемы проповеди в церквах или речи на епархиальных съездах, которые носят политический характер. Это есть ликвидация в зарубежной Церкви периода, связанного с гражданской войной. На этот путь уже вступил митрополит Евлогий и этот путь должен быть завершен. И этим Церковь лишь освободится от тех соглашений и компромиссов, к которым она была вынуждена в прошлом. И это будет нашим духовным возвращением на родину.

Последние новости. 1927. 13 сентября.

25

ОТВЕТ МИТРОПОЛИТА ЕВЛОГИЯ

Сегодня наши читатели ознакомятся с текстом ответа митрополита Евлогия.

Послание митрополита Сергия взволновало всю эмиграцию. Успокоит ли и удовлетворит ли ее печатаемый сегодня ответ?

Думать, что – да, это значит, не понимать происшедшего и не оценивать его значения – появление ответа лишь в окончательной форме ставит вопрос, как перед московской патриархией, так и перед ее западноевропейской епархией. Шаг, сделанный Православной Церковью в России, принадлежит к таким событиям, которые не допускают формального «готового» решения. События эти требуют своего изживания, какого-то претворения. Сразу ответить на них не может никто, потому что ответственность, потому что ответственность за ответ лежит на всех. Для сознательного выявления себя эта ответственность и требует какого-то «собранного», коллективного решения, чтобы создать авторитетное успокоение и удовлетворение. Очевидно, так смотрит на дело и митрополит Евлогий и по отношению к московской патриархии и по отношению и по отношению к западноевропейской ее епархии. «Мне было крайне важно услышать голос всероссийской церковной власти, и я надеюсь», пишет митрополит, «что в близком будущем еще более сильно и авторитетно прозвучит голос всей Русской Церкви на всероссийском поместном соборе, с участием всех иерархов – исповедников, клира и всего церковного народа». А по отношению к своей епархии митрополит добавляет: «по получении нашего ответа на настоящее мое представление, я имею в виду созвать заграничное церковное собрание для определения дальнейшей организации Русской Православной Церкви за рубежом».

Итак, в ближайшем будущем должны встретиться два голоса – собора и собрания, после которых только и наступит возможность говорить о каком-то решении. Всякий другой выход явился бы своего рода узурпацией и, как всякая узурпация, не имел бы достаточного авторитета и не явился бы решением по существу, хотя формально и смог бы «разрубить узел».

Но, если ответ митрополита Евлогия не решает вопроса, то он ставит две вехи, при помощи которых можно определить направление пути, избранного главой западноевропейской епархии.

Во-первых, митрополит еще раз признает для себя в лице митрополита Сергия свою высшую каноническую власть, а для епархии – ее неразрывную связь с московской епархией. Важно не то, что это признание повторено, а то, что нон сказано уже после московского послания. Этим с пути митрополита совершенно отметается возможность самостоятельного и немедленного отрыва зарубежной церкви от церкви в России. Такие голоса упорно раздавались за последнее время. Они признают в церковных событиях лишь два цвета – белый и черный, отрицают серый, и тем окончательно отходят от серой, очень серой русской жизни. Во-вторых, митрополит предвидит возможность, что московская патриархия не сможет удовлетвориться содержанием его ответа. В таком случае владыка Евлогий просит митрополита Сергия благословить зарубежную церковь «согласно уже ранее выраженному вами (митр. Сергием) указанию на временное самостоятельное (автономное) существование в станах инославных и на подчинение Поместным Православным Церквам в странах православных». Здесь, прежде всего, необходимо отметить, что автономное, данное канонической властью, существование не имеет ничего общего с существованием автокефальным. Русское слово «самостоятельное» может внести путаницу, так как оно применимо и к понятию автономии и автокефалии: автономная церковь продолжает оставаться частью своей автокефальной церкви; церковь, ставшая автокефальной, совершенно отрывается от своей бывшей автокефалии. Важно отметить не только испрашивание автономии «в станах инославных», но и ожидание благословения «на подчинение Поместным Православным Церквам в станах православных». Много писалось и об этом шаге, как о выходе для церковного зарубежья, но писалось в смысле самочинного шага, в смысле «отрясения праха от ног своих». Совершенно другая постановка в ответе митрополита: и на уход – если таковой необходим, по мнению московской, патриархии – для митрополита и его разрешение.

Мы считаем лишь основную линию «ответа» и не находим сегодня в обсуждении остального содержания, потому что считаем, что в данное время эта основная линия покрывает собою все. Зарубежному церковному народу, прежде всего, надо суметь претворить главную мысль «ответа» о неразрывности его с церковью – матерью в неотъемлемую часть своего собственного миросозерцания. Только приняв исходную точку, на которой стоит митрополит Евлогий, можно спокойно смотреть в будущее. Поставленные вехи не дадут сбиться с пути, какая бы буря ни шумела кругом. И наоборот, если этих вех не будет, то даже и среди полной тишины долгое «плутание» обеспечено всякому среди чужой пустыни, созданной самочинным отрывом от родной церкви.

Последние новости. 1927. 16 сентября.

26

ОТВЕТ МИТРОПОЛИТА ЕВЛОГИЯ

На известный указ временного Патриаршего Синода митрополит Евлогий ответил на имя заместителя местоблюстителя московского патриаршего престола нижеследующим письмом:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Архипастырь,

Я получил указы временного Патриаршего Синода ном. 97, от 27-го мая, об учреждении сего Синода, ном. 95, от 1-14 июля, по вопросу о заграничном духовенстве и сопроводительное письмо Вашего Высокопреосвященства, ном.96, от того же числа.

Мне было крайне важно услышать голос Всероссийской церковной власти, и я надеюсь, что в близком будущем еще более сильно и авторитетно прозвучит голос всей Русской Церкви на всероссийском Поместном Соборе, с участием всех иерархов-исповедников, клира и всего церковного русского народа.

По поставленному в указе ном.95 вопросу о заграничном русском духовенстве, имею честь Вашему Высокопреосвященству и временному Патриаршему Синоду, что с самого начала моей церковно-общественной деятельности в Западной Европе в основу ее мною положены два руководящие начала: первое – теснейшее, нерасторжимое единство с Матерью – Русской Патриаршей Церковью, возглавлявшею Святейшем Патриархом Тихоном и возглавляемою ныне его законными правопреемниками, и второе – сосредоточие церковно-общественной деятельности исключительно на религиозно-нравственном воспитании паствы, с невмешательством Церкви в политическую жизнь, при чем это последнее достигнуто было мною путем долгой и тяжелой борьбы и ценою тяжких страданий. Такую точку зрения я всегда проводил и неуклонно буду держаться ее в будущем.

Что же касается отношения нашего к советской власти, то мы, русские эмигранты, не состоим в гражданстве Союза ССР, да и само правительство его не считает нас таковыми, о чем объявило в особом декрете. По отношению к советской власти мы находимся в таком же положении, как православные граждане Латвии, Литвы, Америки, Китая и Японии, которые, как и мы, принадлежат к единой Русской Православной Церкви.

По справедливому указанию Вашего Высокопреосвященства, церковная власть не может никому навязывать политических программ или стеснять свободу политических убеждений, и разность государственного подданства не может мешать нам быть в лоне единой Матери Русской Православной Церкви. С другой стороны, и наша принадлежность к Русской Православной Церкви не может служить основанием для предъявления к нам, эмигрантам, требования «лояльности», то есть законопослушности по отношению к советской власти, как это требование, естественно, предъявляется к советским гражданам или к лицам, живущим на территории Советского Государства.

Однако, будучи свободным и независимым в политическом отношении, заграничное духовенство обязано всемерно беречь свою родную исстрадавшуюся Мать-Русскую Церковь и в своей деятельности всячески устраняться от того, что могло бы причинить вред. Церковь есть христианская совесть жизни и только строго религиозно-нравственное, чисто христианское освещение ее явлений составляет задачу духовенства.

И потому, в сознании своего долга перед Матерью-Церковью, во имя моей безграничной любви к ней, я обязуюсь твердо стоять на установившемся уже у нас, согласно заветам Святейшего Патриарха Тихона, положении о невмешательстве Церкви в политическую жизнь и не допускать, чтобы в подведомных мне храмах церковный амвон обращался в политическую трибуну.

Я был бы бесконечно счастлив, если бы это мое заявление было признано удовлетворительным для Вас и состоящего при Вас Патриаршего Синода, так как нам, повторяю, бесконечно дорого каноническое единение с Матерью Русской Церковью.

Поэтому именно я и позволю себе в заключении горячо просить Ваше Высокопреосвященство не отторгать нас от спасительного лона нашей родной Русской Церкви, с которой связана вся наша жизнь в настоящем и прошлом.

Но если паче чаяния, Вы не признаете этого моего заявления и будете вынуждены исключить меня и вверенное мне духовенство из состава клира Русской Церкви, то, что же делать, мы с покорностью примем это новое тягчайшее испытание, и тогда благословите нас, согласно уже ранее выраженному Вами указанию, на временное самостоятельное (автономное) существование в станах инославных и на подчинение Поместным Православным Церквам в странах православных.

В связи с вышеизложенным и во исполнение п. 3-го Указа Синода ном. 95 доношу Вашему Высокопреосвященству, что по получении Вашего ответа на настоящее мое представление, я имею в виду созвать Заграничное Церковное собрание для определения дальнейшей организации Русской Православной Церкви за рубежом.

Испрашивая святых молитв Ваших, с глубоким уважением и братскою о Христе любовью имею честь быть

Вашего Высокопреосвященства Покорный слуга Митрополит Евлогий».

Последние новости. 1927. 16 сентября.

27

ЦЕРКОВЬ И СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ

В «Социалистическом вестнике» (№ 20, от 20 октября), в отделе «По России», напечатана замечательно интересная и важная статья о современном положении Православной церкви в России. Автор статьи, г. И., прежде всего, в кратких словах излагает прошлое – когда и в силу чего сов. власть приступила к систематическому преследованию церкви. Этот момент он относит к голодному году, когда издан был декрет об отчуждении церковных имуществ на помощь голодающим. Как известно, церковь не подчинилась декрету, что и заставило большевиков принять решительные меры. Однако, по словам автора, и тогда «решительные меры» были утверждены не сразу. «Для того чтобы было ясно, сообщает г. И., несколько неохотно пошла в данном случае часть Политбюро по столь проторенному и обычному для нее пути расправы и казней, надо знать, что при обсуждении вопроса о применении казней против священников в Политбюро разыгрывались очень бурные сцены; противники казней говорили о том, что кровавые репрессии возбудят против власти серую крестьянскую массу, сочувствие которой власть должна заботливо беречь. И только категорическое заявление Дзержинского, от имени ГПУ, отказавшегося «в противном случае» поручиться за порядок, создало в Политбюро большинство для принятия предложенных им карательных мер».

Победа Дзержинского дала власти возможность направить свои удары не на церковную периферию, как это было до тех пор, а на ее центр: разбить, во что бы то ни стало центральную церковную организацию и тем дезорганизовать всю церковь – так определилась основная задача. На помощь ей были призваны и все те церковные новообразования, которые к тому времени появились – «живая церковь», «обновленческая», «трудовая» и т.п., а также и «безбожная пропаганда».

Удар в центр выразился в «церковных процессах», казнях, тюрьмах и ссылках. Но на место «изъятых» вставали их заместители, а беспощадные преследования лишь сплачивали ряды оставшихся на свободе. В то же время избранные помощники – «живцы», «обновленцы» и т.п. с одной стороны, и «безбожная пропаганда» - с другой, оказались горе-помощниками. Первые, отдавшиеся всецело «политическим заданиям власти» и поставленные в прямое подчинение ГПУ, с самого начала обрекли себя на существование в безвоздушном пространстве: лучших оттолкнули от себя, слабых развратили, карьеристов, о религии вовсе не думающих, привлекли. «С такими ресурсами», - пишет автор статьи – «широких религиозных движений, конечно, не создают». И дальше добавляет: «Не больше успеха имела и «безбожная» пропаганда. Остро поставив религиозные вопросы перед такими слоями, которые раньше относились к ним с привычным индифферентизмом, она расколола эти слои. Нельзя отрицать, кое-какие положительные результаты она дала: число сознательно не верующих, несомненно, под ее влиянием возросло. Но зато другую часть этих, ранее индифферентных, людей, своей заостренной бестактностью, своими грубыми, оскорбляющими формами она превратила в людей, активно, порой фанатично, преданных религии. И в общем ее итоги, с точки зрения воспитания народных масс, нельзя не считать отрицательными, - и сами, близко к этим делам стоящие, коммунисты не отрицают уже теперь, что эта пропаганда укрепила церковь, расширила ее человеческую базу, создала среди ее сторонников пафос борьбы за считаемое ими правое дело».

Время шло, а от борьбы с церковью сов. власть не только не видела выгоды, но принуждена была признать свой полный неуспех. Наконец, наступила минута, когда сов. власть поняла, что перед ней стоит необходимость изменить свой курс по отношению к церкви, если она, т.е. власть, не желает вступить в конфликт уже не с церковным клиром, а с церковным миром. Изменение курса и началось с легализации временного синода при митр. Сергии, то есть с разрешения создать всероссийскую организацию церкви – «ту самую, разрушение которой было главной задачей советской политики в течение всего последнего пятилетия».

В дальнейшем положении автор статьи переходит к выяснению роли митрополита Сергия в последних событиях. Дав ряд интересных биографических сведений о митрополите, он выясняет, что кроме личных качеств, выдвинувших митр. Сергия на место местоблюстителя патриаршего престола, его значение в данную минуту определяется еще и тем, что митрополит пользуется большой популярностью среди рабочих. Она то и делает его сравнительно малоуязвимым. Митрополит Сергий поставил перед собой две определенные задачи – созыв второго поместного собора и выборы нового патриарха. На первое сов. власть уже согласилась, против второго возражает, но и митр. Сергий со своей стороны не отступает от намеченного: «передают, что даже в беседах с властями уже серьезно обсуждались возможные кандидатуры на пост патриарха, - разговоры же об этих кандидатурах идут совсем широко, и нет никакого сомнения, что на будущем соборе вопрос о выборах встанет в самом центре порядка дня и решен будет положительно, то есть что в этом вопросе советской власти не только не удалось сломить позицию церкви, а, наоборот, самой пришлось пойти на серьезные уступки».

Какие же выводы вытекают из всего этого изложения, сделанного лицом, стоящим, очевидно, очень близко к явлениям, которое оно описывает? Выводы эти очень близки к тем, которые сделали мы на основании официальных данных. Во-первых, совершенно ясно, что и в России понимают политику митр. Сергия, как выигрышную для церкви – и уже приведшую к чрезвычайно важным результатам. Церковь становится в ряды сил, с которыми советской власти не сладить. Во-вторых, не менее ясно, что успехи эти достигнуты особой тактикой, - той самой, на которую мы всегда указывали, как на неизбежную, но которая продолжает служить мишенью для обстрела «непримиримых» из «белого» лагеря. Несомненно, что митр. Сергий представляет собой иной тип, чем патриарх Тихон: он не только церковный вождь, но и вдумчивый политик, твердо ведущий церковь по единственно возможному в России путине только моральных, но и церковно-правовых завоеваний. В-третьих, хоть сам Сергий в своем послании указал на своих возможных оппонентов внутри России, - указал с соответственным поучением по их адресу, но очевидно, что их число крайне ограничено, и голос их замирает и не доходит до масс. Г.И. свидетельствует еще раз «что для на с здесь “белое” движение – далекое прошлое», и что «новые группировки, которые подтачивают старые основы диктатуры компартии, складываются в совершенно иных направлениях». «Отмежевание от белого движения», при этих условиях «отнюдь не помешает, а вернее всего поможет церкви увеличить свое общественно-политическое значение». Мы думаем, что, борясь за интересы церкви, Сергий меньше всего думает об этом последнем. Но так уже стоит дело, что самая сильная истерика «непримиримых» оказывается менее опасной для существования пролетарской диктатуры, чем даже совершенно независимая от политики, но следующая велениям жизни деятельность иерарха церкви, делающего этой диктатуре формальные уступки. Если этот урок не будет понятен - можно утешиться тем, что от непонимающих уже ничего теперь не зависит: они принадлежат «далекому прошлому».

Последние новости. 1927. 25 октября.

28

МИТР. ЕВЛОГИЙ И МИТР. СЕРГИЙ

Послание митр. Евлогия к пастве

Глава православной русской зарубежной церкви, митрополит Евлогий, обратился к пастве с следующим посланием:

«Возлюбленные о Господе братие и сестры! Вокруг моей переписки с митрополитом Сергием, и.д. местоблюстителя московского патриаршего престола, образовалась большая волна тревоги и беспокойства. Основания для этой тревоги дали некоторые неудачные и даже оскорбительные для нас выражения в его послании и в его обращении к заграничному русскому духовенству. Но очень грустно, что на основании этих выражений создается общее отрицательное отношение не только к личности митрополита Сергия, но и к его делу. Будучи выдающимся иерархом Русской Церкви, - он стоит перед задачей величайшей важности и трудности: он стремится восстановить Церковь из ее униженного, бесправного состояния и дать ей правильную легальную организацию. Уже самая колоссальность этой задачи, осуществляемой в исключительно трудных условиях, требует особенно осторожного нашего отношения к нему, обязывает нас к тому, чтобы мы не выносили о нем своего категорического, окончательного приговора прежде, чем выскажется о нем вся Русская Церковь в лице ее иерархов-исповедников и всего верующего русского народа. Не слышим мы голосов этой иерархии и, особенно, возглавляющего ее местоблюстителя митрополита Петра; ног это молчание мы пока не имеем права принимать за несогласие с митрополитом Сергием. Подождем также, что скажет и верный хранитель благочестия. Русский народ, так ясно и определенно осудивший и живоцерковников, и обновленцев за их человекоугодничество; спокойно подождем верного и строгого суда церковной народной совести и в делах митрополита Сергия.

Еще менее беспокойства должно возбуждать отношение митрополита Сергия к нашей зарубежной Церкви. Да, мы признаем его законным фактическим возглавителем иерархии Русской церкви, но его требование выражения “лояльности к советской власти” я принять не мог, поскольку это требование не церковное, а гражданское и притом не относящееся к нам, как к эмигрантам. Все, что я ему обещал, из любви к Матери-Церкви, это воздержание духовенства от вмешательства в политику, оговорившись при этом, что духовенство не может отказаться ни от молитвы по поводу тех или иных событий общественной или государственной жизни, ни от религиозно-нравственного освещения жизни вообще, и что в этом наше диаметральное расхождение с общим направлением советской власти, стремящейся искоренить Бога из души человеческой. Таким образом, в свои ответы митрополиту Сергию я не вложил ничего нового: я только еще раз засвидетельствовал о своей верности заветам покойного патриарха Тихона, и моя точка зрения совпадает с тою, которая развита в документе, известном под именем “Послание – Обращение Православных Епископов из Соловецких Островов” и представляющем, на самом деле, один из вариантов переговоров Патриаршей Русской Церкви с советским правительством.

Слава Богу, мои ближайшие сотрудники на ниве Христовой, пастрыри церковные, оказались, за двумя-тремя исключениями, вполне согласны со мной и в этом смысле прислали мне свои заявления. Уступая общему взволнованному настроению паствы, я не послал этих заявлений в Москву, ограничившись лишь общим представлением митрополиту Сергию, что эти заявления даны, собраны, хранятся в моей канцелярии, и что я беру на себя ответственность за их исполнение. Такое единодушие еще раз служит отрадным доказательством нашего взаимного понимания и доверия друг к другу.

К этому доверию, а вместе с тем и к полному спокойствию мне хочется призвать и всю мою верную и дорогую, врученную мне Господом и Святейшим Патриархом Тихоном паству. Поверьте мне, что в направлении нашей церковной жизни, в связи с последними обращениями Митрополита Сергия, не произошло и не произойдет никакой перемены, что она будет покойно течь по тому же свободному руслу, по которому я направляю ее уже седьмой год. И я никогда, ни под каким влиянием и даже давлением не изменю ее курса и не преступлю тех граней, которые указуются мне моей архиерейской совестью и моей горячей любовью к Матери-Церкви, к дорогой Родине и к моей возлюбленной пастве.

Бог мира да будет со всеми вами! (Римл. 15,33).

Митрополит Евлогий

20 окт. (2 ноября) 1927 года».

Последние новости. 1927. 3 ноября.

29

МИТР. СЕРГИЙ И МИТР. ЕВЛОГИЙ

Ответ митр. Сергия

На известное письмо митрополита Евлогия от митрополита Сергия получен ответ также в виде письма. Митрополит Сергий указывает, что «термин лояльности, конечно, не может означать послушания советским законам», и что требование от духовенства воздерживаться от политических выступлений относится не только к «церковному амвону, но и ко всей церковно-общественной, пастырской его деятельности».

Затем, митрополит Сергий снова подтверждает свое требование получить заявление о невмешательстве церкви в политику не только от самого митрополита Евлогия, но и от каждого представителя заграничного духовенства, причем он отнюдь не настаивает на какой-либо определенной форме, в которую должно вылиться это заявление, предоставляя в этом отношении заграничному духовенству полную свободу; срок представления таких заявлений митр. Сергий откладывает до 15 ноября.

Беседа с митропол. Евлогием

- Я получил ответное письмо митрополита Сергия, - сказал нам владыка Евлогий. Точный смысл его вы знаете из того сообщения, которое дано печати. Несмотря на то, что ответ, полученный мною, еще содержит в себе некоторую как бы неясность, мое настроение вполне оптимистическое. Дело в том, что эта неясность – плод недоразумения. Митрополит Сергий, очевидно, принял мое письмо, как результат моего личного мнения, и потому повторяет свое желание иметь заявления от всех священнослужителей зарубежной церкви. Я же писал, конечно, не только от себя, но и от имени всех подведомственных мне священников. В свое время я предложил всему духовенству выразить в письменной форме свое согласие с моим ответом для представления этих заявлений в Московскую Патриархию, и в настоящее время такие заявления от большинства мною уже получены.

Далее, митрополит Сергий вторично подчеркивает, что для клира воздержание от политических выступлений обязательно не только по отношению «к церковному амвону», но и «ко всей пастырской церковно-общественной деятельности». Быть может, здесь есть доля моей вины – я не достаточно ясно ответил на этот пункт, но должен сказать, что весь смысл моего ответа говорит не только о «церковном амвоне», а именно о «пастырско-церковно-общественной работе».

Так что и тут между митрополитом Сергием и мною расхождения нет.

Все это и даст мне твердую надежду, что при дальнейших сношениях нам удастся взаимно понять друг друга и прийти к полному соглашению.

Последние новости. 1927. 5 ноября.

30

<…>ИСТОРИЧЕСКИЙ ОБЗОР КАНОНИЧЕСКИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ В РУССКОЙ ЦЕРКВИ СО ВРЕМЕНИ ВОССТАНОВЛЕНИЯ ПАТРИАРШЕСТВА В 1917 г., В ПЕРИОД ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ И В ЭМИГРАЦИИ

21-го ноября 1917 года интронизацией Святейшего патриарха Тихона, вступлением его на Московский Всероссийский Патриарший Престол в Успенском Соборе, окончился Синодальный Период Русской Церковной Истории.

В России было восстановлено патриаршество. Патриарх Всероссийский источник своей власти имел в священном Московском Соборе 1917-1918 г., являвшимся поместным собором автокефальной Российской Церкви и в concensus totius ecclesiae, в согласии на то Вселенской Церкви, изъявленном мирными грамотами на имя новоизбранного Патриарха со стороны всех Восточных Патриархов и прочих глав автокефальных Церквей Вселенской Церкви.

Органами управления Российской Церковью, установленными Московским Поместным Собором, были: Патриарх, Священный Синод и Высший Церковный Совет.

Обстоятельства гражданской войны уже через полгода разделили российское государство на враждующие стороны и прервали правильное и регулярное сношение окраин, оказавшихся в сфере господства белого движения, с церковным центром в Москве, пребывавшим на территории, находившейся во власти советского правительства.

В связи с этим, ввиду очевидной необходимости организовать временное руководство церковной жизнью, образовались в отдельных районах церковные центры. Один был в Сибири, в Омске, в пределах власти Адмирала Колчака и назывался Высшим Церковным Управлением, другой создался на территории занятой вооруженными Силами Юга России, где действовал генерал Деникин, с наименованием его Высшим Церковным Управлением Юга России.

Органы эти объединяли епархии, находившиеся в этих пределах, под главенством епископов этих епархий и распространяли свою власть на эти епархии.

В это время Высокопреосвященный Евлогий, будучи архиепископом Волынским, в декабре 1918 г., вместе с Митрополитом Киевским Антонием, был арестован в Киеве петлюровцами и выслан в Галицию, где и был заключен сначала в униатском монастыре в Бучаче, а затем, после нового ареста поляками, в Белянах, в монастыре комидулов, под Краковом.

По освобождении, в июле месяце 1919 года, Высокопреосвященный Евлогий проехал в Россию, но в свою епархию проникнуть не мог, так как она была театром действий гражданской войны и все время находилась во власти красной армии. В виду этого Высокопреосвященный Евлогий в январе 1920 г. выехал в Сербию, где и пребывал более года.

Указанное выше высшее Церковное Управление на Юге России, указом от 1-го октября 1920 г. назначило Высокопреосвященного Евлогия управлять русскими заграничными церквами.

Однако указ этот не дошел до митрополита Евлогия и потому остался не приведенным в исполнение до прекращения существования Высшего Церковного Управления на Юге России, вместе с эвакуацией Крыма 1-го ноября 1920 года.

Оказавшиеся в Константинополе преосвященные Митрополиты Антоний и Платон, Архиепископы Анастасий и Феофан, и епископ Вениамин организовали русский заграничный центр, наименовав его Высшим Русским Церковным Управлением за границей.

Находясь на территории Константинопольского Патриархата, в пределах канонической юрисдикции последнего, русские Преосвященные должны были испросить у Вселенского Престола разрешение на свою деятельность и получили право на церковное управление русскими эмигрантами, за исключением вопросов церковно-судебных, которые Вселенский Престол оставил за собой.

Вновь созданный русский церковный центр, именовавшийся, как указано выше, Высшим Церковным Управлением в январе 1921 года подтвердил назначение Высокопреосвященного Евлогия Управляющим православными церквами в Западной Европе, сославшись на бывший Указ Высшего Церковного Управления на Юге России по тому же вопросу.

Высокопреосвященный Евлогий принял это назначение, в апреле месяце 1921 года прибыл в Берлин и вступил в исправление своей должности.

Такое положение длилось с января месяца по апрель 1921 года, т.е. в течение лишь четырех месяцев, ибо уже 8-го апреля 1921 года Высокопреосвященный Евлогий получил утверждение своих прав на управление церквами Западной Европы от Патриарха Тихона в Указе за № 424.

Митрополит Вениамин Петроградский, коему эти церкви были подчинены раньше, также уведомил о своем согласии на это письмами на имя Святейшего Патриарха Тихона и высокопреосвященного Евлогия.

Таким образом, выделение части епархии Петроградского Митрополита в ведение Высокопреосвященного Евлогия состоялось в точном соответствии с канонами, - именно с определениями Карфагенского Собора, требующими согласия того епископа, которому принадлежала раньше каноническая епархиальная власть над этими церквами.

Конечно, этим не упразднялась совершенно и власть заграничного церковного управления, но права его по отношению к Высокопреосвященному Митрополиту Евлогию отселе становились очень ограниченными, ибо образовалась непосредственная связь Митрополита Евлогия с Патриархом Всероссийским, который свою власть определил и объем его церковных полномочий и общее его каноническое положение.

В дальнейшем положение это изменилось коренным образом.

Осенью 1921 года состоялся в Карловцах, в Сербии, съезд части русских епископов, именно тех, которые пребывали в Европе, с участием духовенства и мирян, который хотя и находился на территории другой поместной Церкви Сербской, провозгласил себя собором, применительно к Поместному Собору отдельной церкви, реорганизовав Высшее Церковное Управление по образцу Московского Патриаршего Управления.

Как известно, на этом Соборе были приняты, между прочим, определения политического характера, несмотря на протесты значительной части духовенства и мирян, приблизительно, одной трети всего своего состава. В числе протестовавших был и Высокопреосвященный Евлогий.

Это увлечение в политическую область вызвало Указ Патриарха Тихона № 349 от 5 мая 1922 года, которым Высшее Церковное Управление за границей закрывалось и управление всеми заграничными церквами передавалось Митрополиту Евлогию. Последнему предлагалось представить соображения об организации сего управления.

С опубликования этого Указа вышеозначенное заграничное церковное управление перестало быть даже той второстепенною, но все же законною властью, которою оно являлось доселе, пока существование его допускалось Патриархатом.

Карловацкий собор был осужден и признан не выражающим голоса Русской Церкви. По закрытии Высшего Управления власти над западно-европейскими заграничными церквами определенно была передана Митрополиту Евлогию.

Вместо упраздненного Патриархом Высшего Церковного Управления съехавшимися русскими епископами был учрежден Временный Архиерейский Синод с непременным, как это было подчеркнуто, участием Митрополита Евлогия, а дальнейшее устройство было решено отложить до следующего года, когда предполагалось снова создать Собор, с участием клириков и мирян. Собор этот не состоялся, и пришлось ограничиться лишь собранием архиереев.

Митрополит Евлогий, как теперь, так и тогда считал необходимым объединение заграничных церковных организаций в виде периодических ежегодных Архиерейских Съездов или Соборов и постоянного коллегиального органа их – Архиерейского Синода, но при непременном условии, чтобы эти организации не усваивали себе прав Верховной власти, были бы подчинены Всероссийской Центральной Власти и, следовательно, строго выполняли бы волю последней.

На ближайшем Архиерейском Соборе 1923 года, который должен был выработать новое положение об управлении Заграничной Русской Церковью, митрополит Евлогий предложил следующее:

1. Выяснить свое отношение к Всероссийской Церковной Власти – и Собор принял его формулу, в которой говорилось, что «представители епархий, находящихся за пределами России, в их совокупности, выражают голос свободной Русской Заграничной Церкви, но ни отдельное лицо, ни Собор иерархов этих епархий не представляют собою власти, которой принадлежали бы права, коими во всей полноте обладает Всероссийская Церковь в лице ее законной иерархии».

2. Центральная организация Русской Церкви за границей принята в виде Архиерейского Собора и Синода.

Архиерейскому Собору предоставлено высшее руководство в делах веры и правоучения, издание посланий, сношение с Поместными Церквами, назначение епископов и суд над ними при каноническом числе их.

Архиерейскому Синоду предоставлено разрешение текущих дел, а в судебном отношении даны права апелляционной и кассационной инстанций.

Таким образом, при ясно формулированном положении о второстепенной и подчиненной власти Архиерейского Собора и Синода, учреждения эти получили подобающее им значение лишь объединяющего центра для зарубежных русских церквей.

3. Митрополит Евлогий предложил ввести систему митрополичьих округов, предуказанную священными канонами. Именно он предложил разделить все заграничные церкви на округа: Западно-Европейский, Американский, Дальне-Восточный и Ближне-Восточный. Деление это соответствовало разобщенности перечисленных районов, лишенных возможности общения, но собравшиеся в Карловцах епископы не захотели ввести этой канонической организации и им пришлось принять ее только для епархии Митрополита Евлогия, которая была наименована Западно-Европейским Митрополичьим Округом, с особыми правами внутренней автономии и с соответствующими особыми полномочиями Митрополита Евлогия.

С этого же момента началось расхождение между Митрополитом Евлогием и Преосвященными, жившими в Сербии и Болгарии и составлявшими, таким образом, большинство Синода и Собора.

Коренная разница взглядов состояла в следующем:

Архиерейский Синод стремился под новым наименованием остаться прежним Высшим Церковным Управлением за границей.

Он желал иметь всю полноту прежнего Святейшего Правительствующего Синода по отношению к заграничному епископату.

Это стремление к централизации власти по типу бывшего Синода обер-прокурорского периода сказалось уже на Соборе 1923 года отражением проекта Митрополита Евлогия о создании отдельных самостоятельных митрополичьих округов.

Все время, утверждая единство Всероссийской Церкви, незыблемость связи с ней, Митрополит Евлогий в то же время сочетает идею органического единения с Москвой, с идеей необходимой и неизбежной децентрализации.

В своем докладе Собору 1923 г. он писал:

«Идею объединения надлежит согласовать с принципом внутреннего самоуправления, ныне совершенно неизбежного при разнообразных местных государственных и общественных условий, при крайней сложности сношений вообще и, в частности, при затруднительности путешествий». И представлять далее разработанную схему церковной организации.

Но Архиерейский Собор не захотел принять этого, основанного на канонах, предложение и предпочел остаться при централистической старой синодской схеме.

Не довольствуясь этим, Синод искал восприять полноту прав Всероссийской Церковной власти, как за рубежом, та к даже и по отношению к России, и вопрос этот был поставлен на повестках всех Архиерейских Соборов 1923, 1924 и 1926 гг.

В 1923 году:

«14. О принятии Высшею Церковною властью за границей функций Всероссийской Церковной Власти временного до восстановления Святейшего Патриарха Тихона, или его законного заместителя».

В 1924 году:

«29. Об изменениях в организации Высшей Церковной власти за границей.

30. О необходимости и возможности, ввиду происходящих в России церковных событий присвоить Архиерейскому Синоду или Собору под председательством Митрополита Антония права и функции Всероссийской Церковной Власти, о чем в прошлом году выдвигали вопрос многие Преосвященные.

31. О необходимости и возможности провозглашения временной независимости Русской Православной Церкви за границей в делах церковного управления при признании главенства Святейшего Патриарха Тихона и продолжении возношения его имени, дабы тем снять с него ответственность за заграничную церковь пред советской властью и лишить большевиков возможности насиловать совесть Святейшего патриарха Тихона по отношению к ней». –

На Соборе 1924 года, при обсуждении п.30-го пришли к решению отнять у Митрополита Евлогия права автономии округа, но решительное заявление Митрополита, что он в таком случае покинет Собор, заставило воздержаться от сего и вынести компромиссное решение, постановивши о том, чтобы сохранить эти права до нового волеизъявления Всероссийской Церковной власти.

В 1925 году:

В 1925 г. Архиерейский Собор не состоялся, но указанное стремление к увеличению объема прав заграничного Собора и Синода проявилось в двух характерных случаях.

Определением 9-го апреля 1925 года по поводу письма Архиепископа Иннокентия, Начальника Российской Духовной Миссии в Китае, постановлено:

«Архиерейский Синод... находить целесообразным и для блага Российской Православной Церкви и всего Православия необходимым, в случае, если советская власть в России не дозволит каноническому местоблюстителю осуществление управления Церковью... предоставить Председателю Архиерейского Синода Высокопреосвященному Митрополиту Антонию, с правами временного, до созыва канонического Всероссийского Собора, Заместительства Патриарха, - представительствовать Всероссийскую Православную Церковь и, поскольку позволят условия и обстоятельства, руководить церковной жизнью и Церковью не только вне России, но и в России» -

Второй случай связан с вступлением в Местоблюстительство Московского Патриаршего Престола Митрополита Крутицкого Петра.

Когда Митрополит Евлогий 7-го ноября 1925 г. получил документ о сем, он, как Епископ Московского Патриархата, немедленно принял его к исполнению и уведомил об этом Архиерейский Синод.

Архиерейский Синод, определением от 16-го сентября не нашел возможным это сделать по соображениям не полной уверенности в подлинности документа.

Но в определении от 12-го ноября, убедившись в подлинности сего документа (послания 69 русских епископов), Синод, хотя и предложил возношение имени Местоблюстителя Митрополита Петра в храмах, однако, все же, сделал такое ограничительное постановление:

«Оставаясь при прежнем решении о том, что окончательное признание Митрополита Петра было отложено до созыва Священного Собора Архиереев Русской Православной Церкви за границей... временно признает Высокопреосвященного Митрополита Петра Местоблюстителем Патриаршего Престола».

Здесь Архиерейский Синод усваивает себе принадлежащее верховной власти автокефальной церкви право призвания того или другого иерарха своим главою.

Для Митрополита Евлогия никогда не было такого вопроса о «признании или непризнании» Митрополита Петра местоблюстителем.

С того момента, как он был указан таковым в завещании почившего Святейшего Патриарха Тихона и признан голосом всей русской иерархии (акт 69 епископов) оставшейся верною церковным канонам, Митрополит Евлогий счел себя обязанным немедленно подчиниться этому голосу всей Русской Церкви, к чему призвал и вверенную ему паству. – «Мне думается, -писал Митрополит Евлогий в ответ на выраженное ему по сему поводу неудовольствие Архиерейского Синода, « что не Митрополит Петр нуждается в признании сравнительно небольшой группы заграничных русских иерархов, а, наоборот, мы сами нуждаемся в его признании».

В 1926 году:

На повестке Собора 1926 года прежние тенденции были заключены в более общей формулировке 2 п. – «Общие вопросы по управлению Русской Заграничной Церковью и об отношении к Центральному Всероссийскому Церковному Управлению».

Что под этим разумелась прежняя централистическая тенденция, показывают, прежде всего, обстоятельства ухода Митрополита Евлогия с Собора.

Там имеется момент, что после уже принятого решения об оставлении «status qvo ante» для Западно-Европейской Митрополии, новым постановлением его было решено оставить этот вопрос открытым и затем, когда, по настоянию Митрополита Евлогия было решено приступить к обсуждению его, это, уже принятое решение о сохранении status qvo на другой день было отменено по желанию епископа Тихона и некоторых поддержавших его епископов.

Вторая тенденция проявилась в постановлении Собора от 29 июня о возношении во всех церквах имени Высокопреосвященного Митрополита Антония после имени Местоблюстителя, что делалось только по отношению прямым каноническим начальникам и установление такого поминовения было полупрозрачным признанием Митрополита Антония каноническим главой Зарубежной Церкви, что не соответствует действительному церковному положению и для чего нет никаких оснований.

Такой же характер носит постановление от 1 июля о том, что «в случае прекращения законного преемства Центральной Верховной Церковной Власти в России, поручить Архиерейскому Синоду запросить всех епископов по этому вопросу, экстренно созвать для его решения Собор Епископов, а в случае невозможности выполнения этих мер, предоставить Архиерейскому Синоду право применять чрезвычайные меры для предотвращения гибельных для Российской Церкви последствий этого».

Митрополит Евлогий и митрополит Американский Платон не участвовали в этих постановлениях, ибо уже ранее покинули Собор.

Какое же каноническое положение создалось по уходе митрополитов Евлогия и Платона?

Архиерейский Синод не считает более Митрополита Евлогия своим членом, что и постановлено Архиерейским Собором в заседании от 1 июля.

Митрополит Платон сам вышел из состава заграничной церковной организации, находящейся в Сербии.

Архиерейский Собор потребовал от Митрополита Евлогия и Митрополита Платона подчинения Архиерейскому Синоду и Собору.

Митрополит Евлогий и Платон с этим требованием безусловного и полного подчинения не согласились.

Какой является правильный выход из создавшегося положения, покажет исследование канонических норм церковной жизни в применении их к настоящему случаю.

<…>

Каноническое положение Православной Русской Церкви за границей. Париж: Епархиальное управление Западно-Европейского митрополичьего округа, 1927. С. 9 – 22.

31

УКАЗ МИТРОПОЛИТА СЕРГИЯ И ПАСТЫРСКОЕ ПОСЛАНИЕ МИТРОПОЛИТА ЕВЛОГИЯ

Наши читатели ознакомятся ниже с двумя актами, исходящими – один от возглавителя высшей канонической власти Русской Церкви Митрополита Сергия, и второй от канонического ставленника покойного Св. Патриарха Тихона – Митрополита Евлогия. Все оценят по достоинству их огромное значение.

Тягостная распря между зарубежными епископами поступила на суд нашей высшей канонической власти, которая вынесла свое решение. Все прещения и кары, наложенные епископом в Карловцах, признаются «не имеющими силы». Весьма важен тот пункт указа, который целиком приведен в Послании Митрополита Евлогия, и коим упраздняются Архиерейский Собор и Синод в Карловцах, «являющиеся ничем иным, как продолжением бывшего временного Высшего Управления русскими церквами за границей», ранее упраздненного Патриархом Тихоном. Единственно каноническим признается управление, возглавляемое Митрополитом Евлогием.

На этих днях нам пришлось уже высказывать свое суждение по поводу отношения нашей зарубежной Церкви к носителю высшей церковной власти в России. Мы можем, так или иначе, оценивать политику Митрополита Сергия, совсем не касаясь оценки прав его, как временного канонического возглавителя Российской Православной Церкви. Мы рады найти новое авторитетное подтверждение этого взгляда в послание Митрополита Евлогия.

Указ Митрополита Сергия рассматривает взаимоотношения между Митрополитом Евлогием и Карловцами, не с точки зрения политики, а с точки зрения канонического толкования и подтверждения прежнего Указа Патриарха Тихона. Указ, как известно, в свое время был признан всеми, без исключения епископами, как подлежащий исполнению. Карловацкая система управления, выработанная епископами, при участии Митрополита Евлогия, была тогда же представлена последним на утверждение высшей канонической власти в Москве, согласно тому же Указу Патриарха Тихона. Ныне система эта подверглась рассмотрению, в свете происшедшего вслед за тем разделения Зарубежной Церкви, и была отвергнута высшим органом Русской Церкви, как не отвечающая смыслу Указа Патриарха, и поручение, ранее возложенное Патриархом Тихоном на Митрополита Евлогия – возглавить управление заграничными церквами, вновь подтверждено. Те, кто в 1922 году признавали обязательную силу Указа патриарха Тихона, не могут, не впадая в противоречие, не признать такую же силу Указа нынешнего преемственного возглавителя Российской Церкви – Митрополита Сергия.

Кажется, все это ясно и бесспорно, и мы хотим издеваться, что исполненный любви призыв Митрополита ко всем отклонившимся от него и к братьям епископам, найдет отклик в их сердцах.

Довольно этого тягостного разделения. Нужен весь соборный разум Зарубежной Церкви, чтобы исполнить возложенную на нее ответственную миссию, - пронести через испытания чистоту веры, быть поддержкой, утешением и средоточием всех православных русских людей за рубежом.

Мы должны, рано или поздно, вернуться на родину и отдать все силы на служение ей. Как же мы предстанем перед своим народом, если вместо духовного единства, принесем в Россию наши эмигрантские дрязги и разделения?

Что же касается опасности, грозящей будто бы нам от давления большевистской власти, в случае сохранения нами канонической связи с Русской Церковью, мы не отрицаем ее возможности в будущем, но мы заранее ограждены от нее категорическим повторным заявлением Митрополита Евлогия, что он и впредь, как и раньше, признает не подлежащими исполнению требования политического характера, от кого бы они не исходили.

Мы позволим себе идти дальше, и выразить убеждение, что при сохранении неразрывной канонической связи с Русской Церковью, наша Зарубежная Церковь должна пользоваться самым широким самоуправлением, скажем прямо, фактической самостоятельностью в делах внутреннего своего распорядка, пока не наступит вожделенный день нашего возвращения на родину.

А пока мир и единство да восстановятся в лоне Церкви, и, прежде всего, в среде ее духовных руководителей и отцов.

Таково заключение, которые мы выводим из обоих опубликованных актов.

Возрождение. 1928. 29 июня.

32

ПОСЛАНИЕ МИТРОПОЛИТА ЕВЛОГИЯ

Возлюбленные о Христе братья, сестры, чада!

Новый, полученный мною Указ Заместителя Местоблюстителя Московского Патриаршего Престола и временного патриаршего Синода, налагает на меня обязанности разъяснить Вам значение его и вытекающие из него последствия.

Прежде всего, с радостным чувством возвещаю всем архипастырям, пастырям и мирянам, которые в тяжелой распре, разделившей нашу Церковь за границей, сохранили ко мне каноническую верность, что наши права на управление церквами в Западной Европе получили новое утверждение со стороны высшей канонической власти. Самочинно наложенное на нас собранием епископов в Карловцах запрещение признано «не имеющим силы и не подчинившиеся такому запрещению не подлежащими взысканию». Это авторитетное подтверждение снимает нравственную тяготу с тех, кто, оставаясь твердым, все же испытывал смущение, подвергшись осуждению епископов, притязающих на возглавление нашей Церкви. Ныне притязания эти, уже ранее двукратно осужденные в Бозе почившем Патриархом Тихоном, окончательно отвергаются.

«Архиерейский Собор и Синод в Карловцах», гласит п. III Указа, «являющиеся ничьим иным, как продолжением временного Высшего Управления Русскими церквами за границей, с чем вместе упраздняется и вся система церковного управления, противопоставленная Карловацкой группой русских архиереев каноническому управлению русскими церквами в Западной Европе, возглавляемому Преосвященным Митрополитом Евлогием».

Таким образом, восстанавливается положение, утвержденное указами Патриарха Тихона от 22-го апреля – 5-го мая 1922 года, и от 10-го ноября 1923 года, № 106,) отступление от которых и послужило источником наших прискорбных разделений.

Извещая о сем мою дорогую паству, я прежде всего считаю своим долгом выразить ей мою глубокую признательность за духовную стойкость и ту великую нравственную поддержку, которую она многократно оказывала мне во дни моих тяжких испытаний, особенно же в незабвенные дни нашего единодушного Епархиального Собрания. Да благословит ее Господь за эту трогательную любовь и то доверие, которое она так часто излила ко мне в то время, когда я с величайшем напряжением своих сил отстаивал два основных начала церковной жизни: сохранение нашего единства с Матерью Русской Церковью и ее высшей властью (Патриархом Тихоном и его законными преемниками), и ее свободу от политических влияний, когда на меня так обильно сыпались тяжкие угрозы и прощения, когда от меня незаконно пытались отнять вверенное мне Всероссийскою Церковною властью управление моею епархией.

Тех же, кто соблазнился и отошел от меня, от имени Матери Русской Церкви горячо призываю снова вернуться в нашу общую ограду, где они будут встречены горячо призываю снова вернуться в вашу общую ограду, где они будут встречены с великой радостью и любовью. И первым движением моего сердца является обращение к моим братьям епископам, осудившим меня. Да не вменить им сего Господь в вину. Видит Бог, с какой любовью я готов пойти к ним навстречу и забыть все наши распри и огорчения и снова работать вместе на благо нашей страждущей Церкви, внимая зову высшей церковной власти.

Нас разделяет с ними неодинаковое отношение к Заместителю Местоблюстителя Митрополиту Сергию. Еще в прошлом году они вышли из-под его юрисдикции, увлекши за собой некоторых клириков и мирян. И теперь так часто слышатся горькие слова осуждения, обвиняющие Митрополита Сергия в излишней уступчивости советской власти. Косвенное подтверждение эти обвинения получают в том, что и внутри советской России отошли от него некоторые иерархи. Не подлежит сомнению, что Церковь в советской России переживает полосу тягчайших испытаний, и мы не можем себе представить и уяснить всех неимоверно тяжелых условий, в которых ей приходится жить и действовать. От нас скрыт тот поистине тернистый и даже мученический путь, по которому должна идти правящая русская иерархия, устанавливая свои отношения к советской власти для того, чтобы обеспечить Церкви, хотя бы минимальную свободу и возможность внутренней ее организации. Но мы знаем, что большинство русской иерархии и массы верующего народа идут за Митрополитом Сергием как за своим духовным вождем. Мы знаем также и то, что благодаря ему во многие епархии посланы епископы и там налаживается, организуется церковная жизнь. Поэтому, скажем словами Св. Апостола Павла: «Не судите о нем преждевременно» (1. Кор. 4, 5). Ведь и Патриарха Тихона так еще недавно строго судили за его сношения с советской властью, но верующий народ понял и оценил самоотверженный великий подвиг своего любящего отца. Оправдан в истории и самоотверженный подвиг Святителя Алексия, Митрополита Московского, который не усомнился для блага Церкви поехать в Орду, вступить в общение с татарским ханом, чтобы получить от него ярлык, или грамоту, обеспечивавшую известные права Церкви.

Но независимо от той или иной оценки деятельности Митрополита Сергия, - он и возглавляемый им временный патриарший Синод являют собою в настоящее время единственный законный орган высшего церковного управления в Русской Церкви, получивший свои полномочия от законного Местоблюстителя Патриаршего Престола Митрополита Петра, который передал ему эту власть в послании своем от 1 января 1927 года. И потом он сохраняет для нас всю силу и полноту своего канонического авторитета, именно как возглавитель Русской Православной Церкви, через которую мы только и можем входить в общение со всею Вселенскою Церковью, на нем только почиет законная высшая церковная власть до тех пор, пока в таком же правильном каноническом порядке она не будет передана другому иерарху. И если бы обнаружилось, что Митрополит Петр, или Собор русских епископов освободил Митрополита Сергия от этой власти, то, разумеется, и мы подчинились бы этому решению. Но пока этого нет, для нас, для нашей зарубежной Церкви нет другого пути, как неуклонно идти за ним, как носителем этой власти, если только мы действительно считаем себя неразрывной частью Русской Православной Церкви, если мы дорожим этим единением с нею и не хотим оторваться от нее, а через нее и от всей Вселенской Церкви.

Только в двух случаях мы могли бы быть свободными от этого повиновения Митрополиту Сергию, как возглавителю Русской Церкви. Во-первых, если бы он отступил от веры, или церковных канонов, и, во-вторых, если бы он предъявил нам требования, выходящие за пределы церковных отношений, как, например, обязательства политические. В первом случае нас разрешает от этого повиновения сам церковный закон, во втором – эти требования, как не церковные, просто для нас не обязательны по самому их существу. И вот почему, когда в прошлом году Митрополит Сергий предложил мне и вверенному мне духовенству дать обязательство о лояльности к советской власти, я со покойной совестью отклонил это требование, разъяснив ему, что оно к ним, русским эмигрантам, не имеет отношения, и что все, что мы, ради блага нашей Матери Церкви в России, можем обещать ему – это «не вмешивать Церковь в политику и не обращать церковного амвона в политическую трибуну». Развивая эту мысль далее, я писал ему, «что только христианское освещение жизни и религиозно-нравственная оценка ее явлений должны составлять задачу деятельности духовенства. Отказаться от этого Церковь, следовательно, и духовенство – не может, и в этой области у нас непримиримое расхождение с советской властью, которая ставит себе целью искоренение Бога из души человеческой». И это заявление, как видно, было признано достаточным для того, чтобы оставить нас в административно-каноническом ведении Московской Патриархии. На этой точке зрения я стою и теперь, и ни в коем случае не могу изменить ее. И, разумеется, я могу предложить разошедшимся со мною епископам только то, что обещал сам, то есть не подписку в лояльности, как об этом говорится в настоящем указе, а лишь обязательство не вмешиваться в политику.

И вообще, во избежание всяких кривотолков и несправедливых суждений, которые часто усердно распространяются о моей церковной деятельности, я пользуюсь настоящим случаем, чтобы еще рассказать со всею силою вверенной мне Господом и святейшим Патриархом Тихоном паствы, что несмотря на все великие трудности при создавшихся условиях в моих сношениях с Митрополитом Сергием, я не могу допустить ничего, что могло бы оскорбить наши патриотические чувства. Я горячо, безгранично люблю нашу духовную Мать Святую православную Церковь и готов всем жертвовать для блага ее, и также беззаветно люблю я и нашу дорогую, великую страдалицу Россию и почитаю за счастье служить ей всеми силами моими, до последнего моего издыхания. Церковь и Родина – эти две величайшие святыни, которые я, как и всякий православный русский человек, ношу в душе своей. И в моем сознании исторические судьбы той, или другой сливаются в одно неразрывное целое. Подлинная, историческая Россия неотделима от Православия, - она и в будущем мыслится мною не иначе, как органически связанною с ним Святою Русью. Но Церковь, как Царство Божие на земле имеет абсолютное и вечное значение, - она непреодолима и непреоборима, и только она может спасти Россию. И для сего, конечно, она не только в своей благодатной сущности, но и во внешней организации должна быть свободной и сильною, чего с такими трудами, с такою мукой, добивается нынешний ее возглавитель Митрополит Сергий.

И так, возлюбленные братья и сестры, «как послушные дети» (1. Петр. 1,14)нашей Матери Церкви, внемлем этому голосу нашей высшей церковной власти и воспримем в сердца свои ее новое волеизъявление; оно еще сильнее скрепит наше нераздельное единение с Матерью Церковью, в котором залог нашего спасения. Да прекратятся все наши распри и смуты, да внесет Господь успокоение и мир в наши измученные души.

Бог мира и любви да будет во всеми вами.

Митрополит Евлогий
12(25) июня 1928 г.

) Последний до нас, к сожалению, не дошел. Митрополит Евлогий.

Возрождение. 1928. 29 июня.

Составитель: С.И. Голотик

очерки истории/ энциклопедический словарь/ учебно-методическое пособие/ хрестоматия/ альбом/ о проекте