| ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ «РУССКОЕ
ЭМИГРАНТСКОЕ ОБОРОНЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ»
(1936 - ?)
В феврале 1936 г. в Париже инициативная группа
российских эмигрантов заявила о создании новой политической
организации – «Русского эмигрантского оборонческого движения»
(РЭОД). В ее основание легла идея: «Оборонец тот, кто при
всех условиях ставит защиту своей Родины выше политических
разногласий с властью». Были созданы Организационная комиссия
(Н.Н. Алексеев, Г.А. Грехов, В.И. Лебедев, А. Петров, А. Пилипенко,
М.Л. Слоним, Ю.А. Ширинский-Шихматов) и ревизионная комиссия
(В. Издебский, П. Коротков, В. Яновский).
Появление организации было вызвано уверенностью
ее основателей в том, что СССР грозит внешняя опасность: «Планы
враждебных России держав к началу 1936 года выяснились с совершенной
очевидностью. В этих планах Россия рассматривается как объект
колониальной политики, необходимый для наций, якобы более
достойных и цивилизованных. Более или менее открыто говорится
о разделе России… поддерживаются всякие сепаратистские движения,
возможные в многонациональной стране в революционный период
ее жизни».
В РЭОД приняли участие люди с различной
политической судьбой. Одни заявляли о своей готовности защищать
Советскую власть без всяких оговорок. Другие заранее предупреждали,
что только временно, пока Отечество в опасности, они откладывают
свои претензии к большевистскому режиму, намереваясь потом
предъявить их снова.
Его идеология базировалась на социалистических
и либеральных идеях, а также на историософских концепциях
пореволюционных течений - сменовеховства, евразийства, утвержденчества.
Одним из главных идеологов РЭОД был Н.Н.
Алексеев, бывший профессор юридического факультета Московского
университета и член Всероссийского земского союза. В 1918
г. он опубликовал работу «Введение в изучение права», в которой
анализировал истоки и сущность российской революции, подчеркивал
анархический характер социально-политических течений в России,
их нигилизм в отношении права. В том же году он на несколько
месяцев выехал в Берлин. Во время пребывания за границей Алексеев
сделал вывод, во многом определивший его мировоззрение: большевизм
нельзя свергнуть при помощи иностранной интервенции. Своей
задачей на том историческом этапе он считал участие в формировании
белых армий. С этой мыслью он вернулся на юг России, занятый
ВСЮР. Он редактировал газеты «За единую Россию» и «Великая
Россия», участвовал в боевых действиях, работал в Осваге,
принял предложение генерала П.Н. Врангеля занять место начальника
информационной части при его штабе. В 20-е гг., находясь в
эмиграции, Алексеев стал одним из разработчиков евразийской
теории. В книге «На путях к будущей России (Советский строй
и его политические возможности)», вышедшей в 1927 г., он выдвинул
концепцию «идеократического государства»: оно должно взять
на себя организацию всей жизни общества, и прежде всего народного
хозяйства, на смену классовым организациям должны прийти организации
«государственно-идеологические».
Идейную основу евразийства, одним из главных
создателей которой был Алексеев, образовали несколько идеологем,
в том числе отрицание европоцентризма и резко критическое
отношение к романо-германскому Западу. Эта концепция, разрабатывавшаяся
в 20-е гг., во многом определила позиции оборонцев в середине
30-х гг.
Евразийская идея о том, что русская революция
была, с одной стороны, катастрофическим завершением гибельного
процесса европеизации страны, с другой же - началом благодетельного
поворота России к Востоку, способствовала переходу части евразийцев
на просоветские позиции.
Другой видный идеолог РЭОД - князь Ю.А.
Ширинский-Шихматов - был до революции офицером-кавалергардом
и военным летчиком, в эмиграции - шофером такси. В 20-е гг.
он стал инициатором создания «Союза российских национал-максималистов»,
на свои деньги издавал журнал «Утверждения», вокруг которого
объединились несколько идейно близких групп: национал-максималисты,
народники-мессианисты, неодемократы и националисты-христиане.
Утвержденцы критиковали капиталистическое общество и мечтали
о создании общества «социальной правды и подлинной демократии».
Утвержденцы, главным идеологом которых стал
Ширинский-Шихматов, в отличие от сменовеховцев и евразийцев,
не только не принимали правящий большевистский режим в России,
но и призывали к борьбе с ним, хотя и совершенно иными методами,
чем, например, «Русский общевоинский союз» (РОВС) и «Национально-трудовой
союз нового поколения» (НТСНП). Утвержденцы отвергали интервенцию
и терроризм.
В 1933 г. Ширинский-Шихматов стал председателем
«Объединения пореволюционных течений», в 1932 г. - одним из
основателей «Пореволюционного клуба» в Париже, в 1934 – 1936
гг. являлся председателем исполнительного комитета клуба.
Писатели и литературоведы М.Л. Слоним и
В.И. Лебедев представляли левоэсеровское направление в политической
эмиграции. Они были делегатами Съезда бывших членов Учредительного
собрания, который проходил в Париже в 1921 г. Там они проявили
свою приверженность левой идеологии, что стало одной из причин
произошедшего на съезде раскола. Лебедев еще в 1919 г. был
в числе тех, кто считал поддержку адмирала А.В. Колчака преступлением
против России. Он утверждал, что большевизм должен быть изжит
путем внутренней эволюции, которой и нужно содействовать.
В 1922 - 1932 гг. Лебедев и Слоним работали в редакции эсеровской
газеты «Воля России».
В № 1 газеты «Оборонческое движение», вышедшем
в Париже в мае 1936 г., говорилось, что РЭОД – «не продукт
сговора нескольких лидеров более или менее фиктивных политических
организаций. Это ответ нескольких человек, принадлежащих разным
направлениям, на настойчивое низовое требование беспартийной
эмигрантской массы». В качестве первой предпосылки оборончества
Ширинский-Шихматов назвал стремление эмигрантов выразить сочувствие
происходящей в России «национальной революции» (он, однако,
не объяснял, что подразумевает под этим термином). Надежды
на перерождение большевиков периодически проявлялись в эмиграции,
способствуя добровольному возвращению эмигрантов в СССР. Первая,
бытовая и сменовеховская волна реэмиграции, была вызвана НЭПом
и порожденными им надеждами на эволюции большевизма. Новая,
очень небольшая по численности, группа вернулась на Родину
в конце 30-х гг., что отчасти было вызвано и частичной реабилитацией
русского национального самосознания в СССР. П.Н. Милюков в
те годы даже высказывал предположение, что чистки в рядах
ВКП(б) и судебные процессы над представителями «ленинской
гвардии» Сталин осуществляет для того, чтобы избавиться от
«засилья левых».
Возможно, именно эти процессы, характерные
для СССР второй половины 30-х гг., Ширинский-Шихматов назвал
«национальной революцией». Словосочетание это часто появлялось
на страницах эмигрантских газет разной политической ориентации,
и смысл в него вкладывался разный. Так, например, солидаристы
из НТСНП считали бы «национальной революцией» свержение Сталина,
а не его собственную внутреннюю политику.
Еще одной важной предпосылкой эмигрантского
оборончества Ширинский-Шихматов считал «естественную патриотическую
тревогу», которая тем сильней у эмигранта, чем больше он ощущает
в нынешнем эволюционирующем СССР - вечную Россию, свою страну,
свое Отечество». Он отмечал наметившуюся среди эмигрантов
тенденцию отмежеваться от реставраторов, от тех, кто готов
идти против большевиков «хоть с чертом». Белое движение он
характеризовал как трагическую ошибку («пусть - из лучших
побуждений»). Он утверждал: «Генеральная линия российской
истории проходила через Москву, а не через Омск, Архангельск
и Севастополь». Возможно, его слова означали историческое
оправдание победы большевизма.
В любом случае, Ширинский-Шихматов не призывал
эмигрантов идти каяться в полпредство СССР или записываться
в «возвращенцы». Он заявлял: «Служить России он («Среднестатистический
эмигрант». – Авт.) хочет, оставаясь таким, каков он
есть, с теми убеждениями, которые ему присущи… Сочувствие
России… не совпадает с признанием марксовой доктрины».
Еще одной предпосылкой возникновения оборончества
было нежелание рядовых эмигрантов вступать в партии, так как
это вело к разделению в ситуации, когда обстоятельства требовали
объединения.
Появление РЭОД вызвало мощную ответную реакцию
на страницах зарубежной печати: эмигрантские политические
группировки были вынуждены заняться обсуждением вопросов,
поднятых РЭОД. В ходе обсуждения и была подготовлена почва
для совместных действий различных организаций и лиц, разделяющих
основные идеи оборончества в духе РЭОД.
Одной из своих главных задач организаторы
РЭОД считали борьбу с пораженчеством любого толка, категорически
отказывая своим оппонентам в каком-либо другом понимании патриотизма,
кроме как защиты своей Родины во время войны с внешним врагом
независимо от ее политического строя: «Во имя борьбы с существующим
в России правительством некоторые круги эмиграции открыто
солидаризируются с… вражескими планами, надеясь ценою раздробления
Родины купить себе возможность возврата в нее и захвата в
ней государственной власти».
Между тем авторитетные лидеры правого крыла
эмиграции, принципиально остававшиеся на позициях «Единой
и Неделимой России», но желавшие сталинскому СССР поражения,
заявляли о своем отказе от всяких имущественных и властных
притязаний после свержения большевизма в России силами нацистской
Германии. Эти идеи были высказаны еще на Зарубежном съезде,
проходившем в апреле 1926 г., и были приняты как руководство
к действию. Они базировались на принципах, провозглашенных
политическим лидером эмиграции вел. кн. Николаем Николаевичем
и председателем РОВС генералом П.Н. Врангелем. Приверженность
этим идеям неоднократно подтверждалась и в начале 40-х гг.
Однако это очевидное обстоятельство основателями РЭОД игнорировалось.
В то же время, хорошо представляя себе психологические
типы эмигрантов, для которых были характерны пораженческие
настроения, они пытались перетянуть их на свою сторону. Так,
Слоним стремился убедить тех, кто считал Россию погибшей,
в том, что революция - это не только крушение старого уклада
жизни, но и рождение нового. Других, кто, по его оценке, перенес
свою ненависть к большевизму на весь народ, он упрекал в потере
эмоциональной связи с народом.
Особое значение основатели РЭОД придавали
разоблачению расовой теории германских нацистов. Алексеев
писал в № 1 газеты «Оборонческое движение», что некоторые
эмигранты «не отдают в ней никакого отчета и потому считают
немцев своими друзьями и возможными освободителями России»
(свою статью он проиллюстрировал цитатами из Гитлера, Розенберга,
Франка, передовиц нацистской печати и книги Гауха «Новые основы
учения о расах»). В том же номере отдельно была приведена
большая подборка высказываний вождей Третьего рейха о «превосходстве
германской нации» над всеми другими, в том числе и над русской.
Алексеев заканчивает свою статью утверждением: «"Благородное
человечество" обязано германскому духу созданием еще
другой теории, применение которой стоило также немало крови
- теории борьбы классов. Но эта последняя учит о «последнем
освобождении» всех людей через «класс-Мессию» - международный
пролетариат. В основах своих теория борьбы классов гуманистична,
тогда как теория борьбы рас - явно бесчеловечна. Она зовет
не к «последнему освобождению», но к «последнему угнетению»
как идеалу… И бороться с марксизмом силой национал-социализма
- не значит ли это просто - "из огня да в полымя"?».
Основным объектом критики РЭОД избрало «Управление
делами русской эмиграции» (УДРЭ) в Германии, которое возглавлял
генерал В.В. Бискупский. Ему инкриминировали участие в организации
«Ауфбау», созданной с целью налаживания связей между российскими
эмигрантами правого толка и германскими нацистами.
Не забывали основатели РЭОД и о Дальнем
Востоке: положении эмигрантов в Манчжурии, агрессивных планах
Японии и безопасности дальневосточных границ СССР. Поэтому
другим объектом их критики стало «Бюро по делам русских эмигрантов
в Манчжурии». Возглавлял это бюро генерал Рычков, а после
его смерти - генерал Бакшеев. По информации РЭОД, инициатива
создания бюро исходила от командования Квантунской армии,
цель которого состояла в том, чтобы таким образом облегчить
себе проникновение на территорию советского Дальнего Востока.
С русской стороны вдохновителем создания бюро был атаман Г.М.
Семенов, который использовал его для преследования эмигрантов,
не согласных с его взглядами и действиями. Жертвами преследования
становились не только либерально настроенные эмигранты, но
и представители правых кругов, бывшие высокопоставленные чиновники
правительственного аппарата адмирала Колчака и даже чины РОВС.
По этим вопросам основатели РЭОД неоднократно направляли телеграммы
Генеральному секретарю Лиги Наций Авенолю и председателю международного
офиса Нансена для беженцев Гансону: они просили защитить своих
соотечественников, проживающих на Дальнем Востоке, от преследования
со стороны «Бюро по делам русских эмигрантов в Манчжурии».
Идеологам РЭОД приходилось и самим отвечать
на критику, исходившую, в том числе, и из лагеря, который
они считали близким по духу. П.Н. Милюков в своей газете «Последние
новости» обвинял организаторов движения в том, что они присвоили
себе название того явления, которое существовало в эмиграции
уже давно и независимо от них. Ему возражали, что главным
является единение оборонческих сил, а не выяснение того, кто
был провозвестником идеи.
Одним из важнейших для РЭОД был вопрос:
«Станет ли Красная армия защищать Россию?» Ответ давался только
положительный. При этом утверждалось следующее: «Да, народы
Союза будут защищать свою страну. И не только территорию,
посевы и недра, леса и реки: они будут защищать землю, родившую
Революцию, освободившую их от векового рабства царю и помещикам,
Революцию, вернувшую им человеческое достоинство».
Подобные утверждения дали основание генералу
А.И. Деникину обвинить РЭОД в том, что оно черпает свою идеологию
«на улице Гренель» (Там находилось посольство СССР. – Авт.).
В 1936 - 1939 гг. он опубликовал серию статей в газете «Доброволец».
Позже их основные положения он свел воедино в книге «Мировые
события и русский вопрос» (Париж, 1939). Деникин сформулировал
«двуединую» задачу для населения России и для эмиграции на
случай агрессии: защитить страну от внешнего врага и освободить
от внутреннего. Оборонческие взгляды Деникина не означали
его примирительного отношения к большевикам, и это было главным
препятствием на его пути к сотрудничеству с РЭОД.
Вступление в ряды РЭОД зачастую становилось
результатом не вполне адекватной оценки событий, происходящих
в СССР. Так, донской казак А. Семенченков писал в газете «Оборонческое
движение»: «Советское правительство после семнадцатилетнего
расказачивания казачьих областей всенародно объявило о восстановлении
казачества». Заявляя о начале «новой эпохи» для родных ему
краев и для казаков в эмиграции, о «массовом стихийном подъеме»
казачества по обе стороны границы, он сообщал о возобновлении
ношения казачьей формы в СССР и о том, что иногородним будто
бы было предложено «в циркулярном порядке ее надеть». Из этого
он делал вывод, что с вековой враждой казаков и иногородних
покончено навсегда, попутно критикуя казаков-националистов,
отстаивавших идею создания независимого государства «Казакия»
на юго-востоке России после поражения большевистского СССР.
Но чаще участие в РЭОД становилось следствием
перипетий эмигрантского существования. Так, Грехов выступил
в «Оборонческом движении» со статьей в жанре открытого письма.
Этот чрезвычайно эмоциональный документ свидетельствует прежде
всего о разочаровании рядового участника Белого движения в
руководителях военных организаций Российского зарубежья: «Многолетние
скитанья, «собачья жизнь», борьба за кусок хлеба и за право
этот кусок хлеба заработать, бездеятельность и пустословие
«вождей» заставили нас задуматься и посмотреть в будущее уже
не чужими, а своими собственными глазами». Долгие годы российские
военные эмигранты жили мечтой о «весеннем походе», то есть
о возобновлении гражданской войны с большевиками, которая
на этот раз должна была, по их мнению, закончиться успехом.
Эта идея вносила смысл в существование многих ветеранов Белого
движения. Но с каждым годом надежды на реванш рассеивались,
и это приводило к конфликтам в среде военных эмигрантов. «Началась
внутренняя вражда, - пишет Грехов, - и доброволец 1917 года
перестал узнавать добровольца 1936 года».
Приход людей, подобных Грехову, в лагерь
оборонцев, равно как и противоположное стремление других связать
с Гитлером надежду на долгожданный «весенний поход», было
следствием одного и того же: глубокого психологического надлома,
охватившего Российское зарубежье вообще и военную эмиграцию
в частности во второй половине 30-х гг.
Исследования:
- Варшавский В.С. Незамеченное поколение.
Нью-Йорк, 1956.
- Назаров М.В. Миссия русской эмиграции.
Ставрополь, 1992.
- Цурганов Ю. Неудавшийся реванш:
Белая эмиграция во Второй мировой войне. М., 2001.
Ю.С. Цурганов |
