Меньшевики не участвовали в войне против большевиков. В декабре 1917 г. Мартов писал Аксельроду: «Мы не считаем возможным от большевистской анархии апеллировать к реставрации бездарного коалиционного режима, а лишь к демократическому блоку: мы за преторианско-люмпенской стороной большевизма не игнорируем его корней в русском пролетариате и отказываемся организовывать гражданскую войну против него». Экстренный съезд меньшевиков в ноябре - декабре 1917 г. выработал тактику, направленную на восстановление единства демократии, не исключающую соглашения с большевиками, «поскольку за последними идут рабочие массы и поскольку большевики проявят готовность отказаться от своей авантюристической политики насилия».

Агитационно и политически меньшевики, в том числе и Мартов, продолжали бороться с большевиками, используя ту легальность, которая еще сохранялась в первые послеоктябрьские месяцы. Во ВЦИК и коалиции с другими мелкобуржуазными партиями меньшевики имели 67 из 207 мандатов. Их представители во ВЦИК - Ф.И. Дан, Ю.О. Мартов, Р. Абрамович, Н.Н. Суханов - особенно активно выступали против усиления централизации в хозяйственных и других сферах, требовали замены основанного на классовом принципе комплектования Красной армии «демократической милицией» и всеобщим вооружением народа. Мартов беспощадно критиковал большевиков за Брестский мир и репрессивную политику по отношению к своим идейным и политическим противникам. Он не без основания полагал, что в политической природе России вообще не было места для промежуточных групп между большевизмом и меньшевизмом. Если же они возникали, то быстро подтягивались к одному или другому полюсу. Такова судьба «межрайонцев» и социал-демократов интернационалистов (группа Лозовского), пришедших к большевикам.

Не все при этом руководствовались принципиальными политическими устремлениями: у некоторых преобладали карьеристские соображения. Например, А.Я. Вышинский, подчиняясь политической погоде, сначала был правым меньшевиком-оборонцем, затем примкнул к интернационалистам, в 1919 г. стоял на крайне левых позициях, а при Сталине сделал головокружительную карьеру грозного большевистского прокурора. Впрочем, подлинные вожди меньшевизма отличались почти религиозным героизмом глубоко верящих в идею людей, готовых идти на костер за свои убеждения.

Таким был А.Н. Потресов — идейный вождь правого крыла меньшевиков. Вскоре после Октябрьского переворота он писал в статье «Полумарксизм», что центральным моментом для всех марксистов должен явиться вопрос о дальнейшем капиталистическом развитии России. Обращаясь к оппонентам, он писал: «…Одно из двух — или вы принимаете вместе большевиками, что Россия совершает социалистическую революцию — пролог революции мировой, и тогда скажите прямо, …отвергая всякую мысль о совместном действии с той буржуазией, которая этой революцией обрекается на уничтожение. Или вы этого принять в меру своей совести социалистической — не можете и тогда… вы спускаетесь с большевистского неба на грешную землю печальной русской действительности и прежде всего должны констатировать, что Россия страдает сейчас не от избытка капиталистического развития, а наоборот — от его недостаточного развития».

Основное течение в меньшевизме составлял «центр» (лидеры - Ф.И. Дан, Н.С. Чхеидзе, И.Г. Церетели), который выступал под флагом революционного оборончества. На левом фланге движения стояли меньшевики-интернационалисты во главе с Мартовым. Сила интеллекта этого человека была такова, что при всех фракционных различиях внутри меньшевизма его можно в известном смысле считать «партией Мартова». До мозга костей революционер и антибольшевик, Мартов, однако, видел в большевизме «ветвь рабочего движения», хотя его отталкивал терроризм и примитивизм «красных отрядов». Октябрь 1917 г. для него, как и для всех меньшевиков, был большой катастрофой, но в то же время, что немаловажно, — «исторической неизбежностью». В отличие от других, Мартов думал, что дни большевизма недолги, видел в нем и авантюризм, и утопизм.

При всех разногласиях меньшевиков объединяли некоторые общие тенденции: стремление к широкой политической свободе, антагонизм по отношению ко всем попыткам реставрации дореволюционных порядков, признание буржуазного характера революции, поддержка идеи сохранения целостности и независимости России (при том, что они тяготели к «западничеству» в отличие от большевиков, которым была присуща вера в русскую самостийность). С апреля 1918 г. партия меньшевиков стала называться РСДРП. Одним из острых моментов разногласий с большевиками стал вопрос об отношении к Советам. В меньшевистской среде возникла идея создать параллельную Советам сеть «Собраний уполномоченных от фабрик и заводов» по образу и подобию Советов, созданных за год до того по инициативе меньшевиков. Весной 1918 г. собрания созывались свободно. Надо заметить в этой связи, что меньшевики скептически относились к возможности того, что большевистский Совнарком сумеет удержаться у власти, и отказались войти в его состав. На выборах в Учредительное собрание эта, еще недавно равновеликая с эсерами, партия получила в 10 раз меньше голосов, чем большевики, и в 15 раз меньше, чем эсеры. Единственным регионом, где меньшевики победили, была Грузия, но там они рассматривались прежде всего как национальная партия.

Меньшевики полагали тогда, что рабочий класс России находится на распутье: часть его пошла с большевиками, чтобы установить диктатуру «маленького меньшинства» над огромным российским населением, но другая часть рабочих была с этим не согласна и считала такую политику опасной для будущей российской демократии и для социализма во всем мире. При всех разногласиях меньшевики выработали общую линию в отношении к Советам. Суть ее состояла в следующем. Советы сыграли огромную роль в начале революции, и сейчас, когда ряды рабочих были дезорганизованы, они особенно необходимы рабочему классу. Они должны вновь стать опорными пунктами для восстановления попранных свобод, демократической республики и всенародного органа — Учредительного собрания. Они должны содействовать восстановлению независимости профессиональных организаций, способствовать возобновлению связей с международным социализмом и помочь порабощенной России освободиться от кабалы германо-австрийского империализма.

Однако попытки «овладеть» Советами меньшевикам не удались. С марта по август 1918 г. удельный вес меньшевиков на 100 уездных съездах Советов снизился 3,3 % до 1,3 %. Чувствительными были потери меньшевиков и на выборах в Моссовет в апреле 1918 г.: 42 места из 479 (в прежнем составе — 118 делегатов). Выступления меньшевиков во ВЦИК, на III и IV съездах Советов оставляют двойственное впечатление. С одной стороны, острая и часто остроумная (особенно в выступлениях Мартова) критика, с другой - бросающаяся в глаза неконструктивность. Действия большевиков, разумеется, давали основания для критики. Меньшевики видели единственный выход в возврате к Учредительному собранию и в привлечении к власти противников большевиков. Такая позиция, естественно, исключала сотрудничество с правящими большевиками и левыми эсерами. Причем она последовательно реализовалась во многих коллективных документах меньшевиков. В то же время известна формула Мартова: «быть с пролетариатом даже тогда, когда он ошибается». Надо подчеркнуть, что политически меньшевики не вставали в оппозицию к большевикам ради оппозиции. Они оставались в Советах и всюду, откуда их не исключали, и старались действовать в рамках советской легальности. Меньшевики не обладали силами, которые позволили бы им возглавить выступления под флагом защиты Учредительного собрания, их местные организации активно поддерживали антибольшевистские мятежи, а там, где удавалось свергнуть власть большевистских Советов, они обычно выступали на стороне новых режимов.

Меньшевики практически нигде не возглавляли правительств, подобных эсеровскому Комучу. Одним из немногих исключений являлась Диктатура Центрокаспия, сменившая бакинскую коммуну. Во главе ее встал меньшевик М. Садовский. Там же, где у власти оказывались эсеры или более правые партии, меньшевики входили в руководящие органы или поддерживали их весьма активно.

В Москве в конце мая 1919 г. состоялось Всероссийское партийное совещание меньшевиков. На нем было представлено около 60 тыс. членов партии (без организаций Закавказья, но с Бундом). Оно наметило дальнейшую тактику партии. В резолюции совещания содержались призыв к замене «Советской власти властью, сплачивающей силы всей демократии» и требование активизировать работу в Советах «в роли непримиримой оппозиции большевистскому режиму». В резолюции нашло отражение и предложение группы М.И. Либера, одного из лидеров правого течения в Бунде и среди меньшевиков, о возможности союза России с Антантой, причем Россия не станет безвольным орудием лишь в том случае, если ею будет достигнуто внутреннее возрождение силами самой демократии и будет восстановлена демократическая государственность.

Кончилось все это исключением меньшевиков из ВЦИК 14 июня 1918 г. Решение ВЦИК об исключении из органов власти представителей определенных партий не столько беспрецедентно (такие случаи были во времена английской революции XVII в. и в ходе Великой французской революции конца XVIII в.), сколько недемократично и, главным образом, незаконно, ибо приближался V съезд Советов, который мог решить этот вопрос, находящийся именно в его компетенции. Во-вторых, существовал принятый по настоянию большевиков Декрет об отзыве, согласно которому сами избиратели могли решать судьбу своих представителей.

Необходимо, однако, отметить, что запреты на деятельность меньшевиков чередовались с их легализацией. Это не раз происходило в ходе Гражданской войны и мотивировалось, как правило, изменениями в их политике. Уже 30 ноября 1918 г. они вновь вернулись в Советы. На изменении позиции меньшевиков значительно сказывалось влияние внешних факторов, прежде всего — революции о 1918 г. в Германии и Австро-Венгрии, которые, казалось бы, подтверждали предвидение большевиков: за Россией последуют другие страны. На политические установки меньшевиков также оказал влияние и крах идеи антибольшевистской борьбы под лозунгом Учредительного собрания. Они воочию убедились, что вопреки их самым лучшим намерениям на смену демократическим правительствам приходили белогвардейские режимы. Не случайно именно в октябре 1918 г. ЦК меньшевиков опубликовал тезисы, в которых признавал, что «совершенный в октябре 1917 г. большевистский переворот являлся исторически необходимым».

В конце 1918 г. меньшевики отказываются от лозунга борьбы за Учредительное собрание: «В настоящее время, — было записано в резолюции декабрьского 1918 г. партийного совещания РСДРП, — лозунг Учредительного собрания мог быть использован как знамя и прикрытие прямой контрреволюции, и даже новые выборы, произведенные в теперешней обстановке, грозили бы сделать Учредительное собрание не органом революции, а органом контрреволюции». В 1918 г. в РКП(б) были приняты некоторые бывшие меньшевики: Г.В. Чичерин, Ф. Кон, С.И. Аралов, М.П. Павлович (Вельтман).

Анализируя причины событий 1918 - 1920 гг., Ю.О. Мартов придавал большое значение расколу среди самой массы мелких собственников. Политически активные элементы ее «поделились между двумя враждебными лагерями - большевистским и революционно-демократическим». Он считал, что гражданская война, красный и белый террор, «роковые ошибки народнических партий отбросили часть этих масс далеко направо, увлекли других на сторону решительной в революционной борьбе со старым порядком партии большевиков». Главную ответственность за раздробленность демократических сил он возлагал на политику РКП(б), обвиняя большевиков в постепенном возведении системы «террористического режима». В 1919 г., по его мнению, стало возможно сближение двух флангов «революционной демократии». Тогда, по его мнению, рухнула попытка демократического восстания под флагом Учредительного собрания, когда революция в Германии отразилась усилением революционных тенденций в русских социалистических партиях и ярко вырисовывалась опасность для всей революционной демократии со стороны генеральской реакции. Таким образом, аргументация Мартова, объяснявшая поворот части мелкобуржуазных масс и партий на сторону власти большевиков, незначительно отличались от большевистских трактовок. Расхождения касались, главным образом, причин и обстоятельств срыва соглашения между РСДРП и РКП(б).

Следует отметить, что, как и меньшевизм в целом, левый фланг российской социал-демократии был далеко не однороден в организационном и политическом отношениях. С осени 1917 г. колебавшиеся внефракционные объединенные социал-демократы (интернационалисты), группировавшиеся вокруг газеты «Новая жизнь», создали центральное бюро, а в январе 1918 г. провели учредительный съезд. На нем высказывались различные мнения о месте партии в среде политических сил: от требования единства всех социал-демократов до призыва к разрыву с оппортунистическим лагерем и сближению с большевиками. Съезд высказался за создание самостоятельной партии РСДРП (интернационалистов), за среднюю, центристскую, промежуточную позицию, допуская объединение как с меньшевиками-интернационалистами при условии разрыва их с оборонцами, так и с правыми элементами большевиков в случае их откола от РСДРП(б). Лидерами РСДРП(и) были: В. Базаров (В. Руднев), В.П. Волгин, Г.Д. Линдов (Г. Лейтейзен), А. Лозовский (С. Дридзо) (с 1919 г. - председатель ее ЦК) С.Н. Жилинский и другие. Съезд высказался также против диктатуры пролетариата и сепаратного мира с Германией, но в то же время заявил о недопустимости вооруженного свержения Советской власти. Надо сказать, что практически с момента образования партии в ее руководстве не было прочного единомыслия. Левое меньшинство ЦК во главе с Г.Д. Линдовым считало возможным компромисс с «большевистской советской политикой» и выступало за расширение сотрудничества с Совнаркомом, затем одобрило заключение Брестского мира, а в апреле 1918 г. Линдов поддержал во ВЦИК ленинский план социалистических преобразований.

В мае 1918 г. состоялся 2-й съезд РСДРП(и). На нем наметился раскол партии из-за острых разногласий по вопросу об отношении к Советской власти. Споры привели к компромиссному варианту. Съезд высказался за сохранение Советской власти «на ближайший период революции», но подчеркнул, что РСДРП(и), выступая за демократическую республику, не считает Советы совершенной формой власти, и в дальнейшем они должны будут уступить место «органам, созданным на основе всеобщего избирательного права».

В июне 1918 г. левые во главе с Г. Линдовым вышли из РСДРП(и) и объявили о создании новой партии – РСДРП (революционных интернационалистов). В нее же вошли и отколовшиеся от меньшевиков-интернационалистов (мартовцев) в октябре 1917 г. и существовавшие независимо социал-демократы интернационалисты. Таким образом, с июня 1918 г. существовали параллельно две партии: РСДРП(и) во главе с А. Лозовским и РСДРП (революционных интернационалистов). Последняя с ноября 1918 г. стала именоваться Российской партией независимых социал-демократов левых интернационалистов – РПНСД. Они выпускали печатные органы: первая – журнал «Пролетарий», вторая – газету «Освобождение труда». В дальнейшем некоторые лидеры (Г.Д. Линдов, С.Н. Жилинский, Д.А. Стопани) вышли из РСДРП (революционных интернационалистов) и вступили в РКП(б).

РСДРП(и) не смогла стать многочисленной. Если в октябре 1917 г. на предшествующей съезду Всероссийской конференции социал-демократов интернационалистов было представлено 4 тыс. человек, то весной 1919 г. их насчитывалось лишь более 1 тыс. Новый этап организационных изменений относится к апрелю - декабрю 1919 г. В апреле состоялся III (объединенный) Всероссийский съезд, на котором РСДРП(и) и РПНСД слились в единую Российскую социалистическую рабочую партию интернационалистов – РСРП(и). Был избран ЦК, положительно оценены решения VIII съезда РКП(б) о принятии новой программы партии большевиков и заявлено о присоединении к III Коммунистическому интернационалу. На последнем IV съезде РСРП(и) в декабре 1919 г. уже было представлено 40 тыс. членов. Основную массу составляла интеллигенция. Интересно партийное прошлое членов РСРП(и): 4/5 - выходцы из рядов меньшевиков и большевиков, а также беспартийные. Остальные — бывшие «межрайонцы», анархисты, бундовцы, эсеры.