УЧЕБНО-МЕТОДИЧЕСКОЕ ПОСОБИЕ

Лекция 30. РУССКАЯ ЭМИГРАЦИЯ И ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА: В СОЮЗЕ С НАЦИСТСКОЙ ГЕРМАНИЕЙ

Ни в среде российской эмиграции, ни в германских политических и военных учреждениях не было однозначного отношения к проблеме сотрудничества. Белая эмиграция, сохранившая непримиримое отношение к большевизму, допускала возможность сотрудничества с немцами, но выбор конкретных партнеров и формы совместной работы зависел от многих обстоятельств.

В 1937 г. германские власти предприняли меры для того, чтобы «привести в порядок» русскую эмиграцию, проживающую в пределах. Третьего рейха. Было создано единое Управление делами русской эмиграции (УДРЭ), которое в качестве «правительственного комиссара» возглавил генерал-майор Василий Викторович Бискупский. Он впервые связал свою судьбу с Германией в 1918 г., когда в качестве генерального хорунжего командовал войсками гетмана Украины П.П. Скоропадского, фактически подчиненного немцам. В июле - сентябре 1919 г., находясь в Берлине, Бискупский выступал в роли главы Западнорусского правительства, которое, однако, не было признано Н.Н. Юденичем, чьи войска действовали в западных областях России.

В 1920 г., уже будучи эмигрантом, Бискупский участвовал в капповском путче в Германии, стал одним из руководителей общества «Ауфбау», созданного по инициативе Э. Людендорфа с целью налаживания контактов русских правых с немецкими националистами. По некоторым данным, в доме Бискупского после неудачного «пивного путча» в Мюнхене в 1923 г. скрывался Адольф Гитлер. Бискупский, зарекомендовавший себя убежденным монархистом, обладал обширными связями в высших кругах рейха, помимо Гитлера был лично знаком с Герингом и Розенбергом, поддерживал отношения с Военным министерством, Министерством пропаганды, Гестапо, иностранным отделом НСДАП. Возглавив УДРЭ, Бискупский номинально стал главной фигурой среди русских эмигрантов, проживающих в Германии.

Планируя боевые действия по разгрому Красной армии, вожди рейха не создали единой концепции в отношении территорий, которые предстояло оккупировать. К 22 июня не было четких планов и в отношении эмигрантов, которые стремились принять деятельное участие в готовящихся событиях. Российских эмигрантов не допускали на оккупированные территории без специального разрешения.

Альфред Розенберг, живший до революции в России, препятствовал проникновению русских эмигрантов на оккупируемые территории СССР, выступал против формирования там каких-либо русских национальных организаций. Он сделал ставку на сепаратистские силы, в том числе из эмигрантской среды. Как руководитель Восточного министерства, он разработал план создания пяти рейхскомиссариатов: «Остланд», «Руссланд», «Укра­на», «Кавказ» и «Туркестан».

Министр пропаганды Йозеф Геббельс планировал привлечь к работе специалистов по «еврейскому вопросу» из числа эмигрантов. Таковыми стали: барон А.В. Меллер-Закомельский (один из руководителей русского фашистского движения в эмиграции) и Н.Е. Марков (бывший лидер фракции крайне правых в Государственной думе, который еще до войны работал в организации «Мировая служба» полковника Флейшгауэра своего рода «антисемитском интернационале»).

Интересы рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера шли по линии формирования на оккупированных территориях отрядов полиции из представителей местного населения. С конца 1942 г. речь пошла о создании особых частей в составе войск СС.

В Вермахте отношение к проблеме формировалось с точки зрения военной целесообразности, без идеологических примесей, характерных для вождей партии. После неудачи блицкрига среди немецкого офицерства появилось немало людей, увидевших гибельность для Германии гитлеровской «восточной политики». Это было наиболее характерно для двух социальных групп из числа немецких военных. Прежде всего, для потомственной аристократии – дворян, чьи предки из поколения в поколение создавали мощь гер­манского государства, дослуживаясь при этом до генеральских чинов. Австрийского ефрейтора из маргинальной среды они могли воспри­нимать на посту главы государства до тех пор, пока тот справлялся со своими обязанностями. Во-вторых, отход от нацистской ортодоксии был характерен для балтийских немцев, недовольных последствиями пакта Молотова - Риббентропа: Эстония, Латвия и Литва были оккупированы Сталиным явно с согласия Гитлера. Если аристократы просто считали, что любого противника, в том числе и русских, следует уважать, а не относиться к ним как к пред­ставителям низшей расы – «унтерменшам», то балтийцы шли еще дальше в плане ревизии идей фюрера: они знали Рос­сию и делали расчет на то, что власть и общество в СССР находятся в состоянии антагонизма. Некоторые из них в свое время служили в русской императорской армии и даже принимали участие в антибольшевистской борьбе в годы Гражданской войны в России.

Уже в 1941 г. в среде немецкого офицерства возникла идея создать учреждение, которое воспринималось бы гражданами СССР как российское правительство, альтернативное сталинскому. При таком учреждении планировалось сформировать вооруженные силы из советских военнопленных и перебежчиков. Определенная роль в этом проекте отводилась эмигрантам.

Использование российских эмигрантов в войне с СССР не входило в планы Гитлера. Их стремление восстановить «Единую и Неделимую Россию» абсолютно не соот­ветствовало его собственным намерениям. Как указывалось в инструкции 1940 г., «внутри каждой народности мы не заинтересованы в сохранении единства или во внедрении в них национального сознания и в развитии их национальной культуры…». В эмигрантах, как в чисто военной, а не политической силе, Гитлер в начальный период войны не нуждался, или, по крайней мере, считал, что не нуждается.

Между тем в кругах российской эмиграции, настроенной на сотрудничество с немцами, особенно среди ветеранов Белого движения, было принято считать, что с властями рейха можно найти общий язык. Но для этого необходимо организационное объединение российской диаспоры на принципах «нового государственного национализма». Поэтому они начали создавать новые организации эмигрантов в оккупированных Гитлером странах.

Задачи и механизм функционирования таких организаций целесообразно рассмотреть на примере Франции.

Во Франции к концу 1930-х гг. сложилась наиболее многочисленная диаспора бывших активных участников борьбы с большевизмом, Польша же представляет интерес в силу своего географического положения – между Германией и СССР.

В Париже, вскоре после его занятия германскими войсками, русские эмигранты-националисты приступили к созданию Русского представитель­ного комитета. Это начинание встретило резкую оппозицию со стороны либерально-демократической части зарубежья. Прежний Эмигрантский комитет под председательством бывшего российского посла во Франции В.А. Маклакова считал своей основной задачей выяснять проблемы, стоявшие перед эмигрантами, проживающими в этой стране, и предлагать французскому правительству конкретные пути решения этих проблем.

Новый комитет явился воплощением желания националистически настроенной части русской эмиграции иметь свое представительство и попечи­тельство у новых оккупационных властей. Комитет получил поддержку от наиболее крупных правых и правоцентристских военных, политических и об­щественных эмигрантских организаций. Печатный орган Русского национального союза участников войны (РНСУВ) – журнал «Военный журналист» - привел их список: Русский общевоинский союз (РОВС), РНСУВ, Кружок ревнителей православного государ­ства, Имперский союз, Национально-трудовой союз нового поколения, Союз легитимистов, Союз инженеров, Союз русских сестер милосердия имени Вревской, Русская зарубежная военная академия, Союз шоферов. От имени Русской православной церкви за рубежом создание комитета приветствовал митрополит Серафим.

В отношении РОВС, однако, следует сделать оговорку. Руководство этой организации сначала выразило верность прежнему, либеральному, комитету. Но затем, как сообщал «Военный журналист», «по этому вопросу обозначилось расхождение и отрыв военно-эмигрантских верхов от военно-эмигрантской массы. В конечном итоге верхам пришлось усту­пить».

Новый комитет счел для себя обязательным принятие следующих руководящих идеологических начал:

«1) Абсолютная непримиримость к иудо-марксистскому интерна­ционалу и масонству всех толков.

2) Борьба со всеми силами, мешающими возрождению Националь­ной России.

3) Считая, что православие сыграло основную роль в создании Российского Государства, одухотворив Российскую имперскую идею, видеть в вере Божьей залог возрождения нашего Отечества».

Комитет поставил перед собой задачу трудоустройства эмигрантов. С этой целью выходцам из России, проживающим в оккупированной части Франции, оказывалась помощь для переезда в Германию. Также планировалось переселять в рейх русских эмигрантов из не оккупированной части Франции, на этот счет велись переговоры с правительством в маршала А. Петэна в Виши.

С 1 сентября по 10 ноября комитет принял 3 264 посетителя. Из 962 прошений 721 удалось привести к положительным результатам. К 10 ноября 1941 г. комитет устроил на работу в Германии 205 человек и 251 человека во Франции, главным образом в германские учреждения. С 1 августа по 10 ноября комитет истратил на благотворительные нужды 143,5 тыс. фр. Основную часть суммы предоставили германские власти. Русские эмигранты, сотрудничавшие с комитетом, были избавлены от необходимости, после 22 июня 1941 г., регулярно являться в полицию для регистрации.

Руководитель Русского представительного комитета – Юрий Сергеевич Жеребков, внук одного из генерал-адъютантов Николая II - ходатайствовал перед германской оккупационной администрацией об освобождении своих соотечественников, которые были в свое время аресто­ваны французами, и содержались в концентрационных лагерях. В боль­шинстве случаев эти лица были обвинены в шпионаже в пользу Германии, в участии в «пятой колонне» и просто в «германофильстве». Ходатайствовал комитет и об освобождении русских, мобилизованных французами, и ставших затем военнопленными. Организация занималась также решением многих бытовых и социальных проблем.

Среди эмигрантов из России, служивших во французской армии, были люди, обладавшие разным юридическим статусом и с разной судьбой. Часть эмигрантов имела французское гражданство, другие, проживая в этой стране, относились к категории «апатридов» (лиц без подданства) и были обладателями «Нансеновского паспорта». Среди тех и других были официально призванные на французскую военную службу и добровольцы. Среди представителей всех этих категорий было немало бывших чинов русской императорской и белых армий. Значительное количество входило в эмигрантские военные организации, объединенные в РОВС. Среди российских эмигрантов, служивших во французской армии, были также и те, кто по возрасту не мог принимать участия в Первой мировой и Гражданской войнах. Но многие из них также были объединены в союзы, большинство которых, разделяя идеологию РОВС, примыкали к нему.

После капитуляции Франции в 1940 г. руководитель РОВС генерал-лейтенант А.П. Архангельский также проявил обеспокоенность судьбой всех без исключения российских эмигрантов, оказавшихся в положении военнопленных. 28 июня он направил правительству Германии «Памятную записку», в которой высказал надежду на облегчение участи своих соотечественников. При этом он ссылался на опыт польской кампании 1939 г.: после ее завершения немцы позволили выходцам из России, принявшим в свое время польское гражданство, вернуть себе статус эмигрантов, а русские, призванные в армию польским правительством, были освобождены из плена. Кроме того, Архангельский подчеркнул, что ему известно благожелательное отношение германского правительства к эмигрантам из России, особенно к военным, в которых оно справедливо видит непримиримых врагов коммунизма.

Генерал-лейтенант М.А. Свечин, возглавлявший организации РОВС на юге Франции, оставшейся вне германской оккупации, принял решение о вхождении в состав французского Легиона комбатантов, созданного приказом маршала А. Петэна.

22 ноября 1941 г. на собрании в Salle Rochefoucault в Париже Жеребков произнес программную речь о целях и задачах русской эмиграции. Нет оснований утверждать, что все его аргументы были приемлемы для белоэмигрантов, но настроения определенной части диаспоры, он, безусловно, выражал.

Основную часть своего выступления Жеребков посвятил обоснованию своей политической и этической позиции: «…Вольные или невольные, английские и советские агенты… стараются разжечь в эмиграции ложно-патриотические чувства и постоянно твердят некоторым простакам: “Как, неужели вы, русские люди, радуетесь победе немецкого оружия? Подумайте, немцы убивают миллионы русских солдат, разрушают города, течет русская кровь!” Есть даже такие, к счастью очень малочисленные, которые уверяют, что долг русских всеми силами поддерживать советскую армию, которая является русской армией, а Сталин – защитником национальных интересов. Тех же, кто с этим не соглашается, они обвиняют в измене Родине… Да, течет русская кровь, гибнут русские жизни, – но о них как-то меньше волновались, когда жидовское правительство в Москве уничтожало ежегодно еще большее количество людей… Неужели же жизнь в европейских странах заставила вас забыть все ужасы большевизма и то, чем является сам по себе большевизм? Вспомните миллионы жертв советского террора, сотни тысяч офицеров и солдат, десятки тысяч священнослужителей, десятки миллионов русских рабочих и крестьян, уничтоженных той властью, которую некоторые уже готовы были бы принять за национальную! Наконец, вспомните ту страшную июльскую ночь, когда в подвале Екатеринбургского дома, пролилась кровь Императора-Мученика и Царской семьи!! Ни один истинно русский человек не может признать убийц Царя, убийц миллионов русских людей – национальным русским правительством и советскую армию – русской».

Жеребков приветствовал стремление эмигрантов отправиться в Россию: «Патриот тот, кто, не ставя условий, идет переводчиком, врачом, инженером и рабочим, со стремлением помочь русскому народу забыть большевистское иго и изжить страшный марксистский яд, проникший ему в душу». При этом он настаивал на дифференцированном подходе к проблеме отъезда представителей российского зарубежья на оккупированные территории СССР: «Я еще раз повторяю, что возврат всей эмиграции в Россию был бы величайшим несчастием для нашей Родины и опасностью для будущей Европы, так как среди нас есть много вредных элементов. Не надо забывать, что кроме белых бойцов армий Врангеля, Колчака и Юденича… в Париж, Нью-Йорк и Лондон приехали те господа, которые подготовили революцию 17-го года и привели Россию к гибели». Жеребков также сказал об опасности возвращения в Россию «реакционеров, мечтающих о своих губернаторских постах и имениях».

Тех эмигрантов, которые предупреждали об истинных намерениях нацистов в отношении России, Жеребков охарактеризовал как агентов влияния Москвы и Лондона: «…Покамест Германское Правительство не объявит официально своего плана и решения, касающегося России, пока не скажет свое последнее слово Фюрер Адольф Хитлер, – все является только предположением…».

Видимо, исходя из этого, Жеребков обосновал свое видение перспектив России после ожидаемого падения большевизма: «В интересах России, в интересах русского народа нужно, чтобы немцы сами, или же при посредстве ими же руководимого русского правительства, в течение ряда лет вели русский народ. Ибо после тех экспериментов, какие жидовский Коминтерн производил в течение четверти века над русскими, только немцы могут вывести их из полузвериного состояния». Высказав эту мысль, Жеребков нарушил белоэмигрантскую традицию связывать с ожидаемым поражением СССР надежду на восстановление суверенной России.

21 апреля 1942 г. по инициативе германских властей Русский представительный комитет был преобразован в Управление делами русской эмиграции (УДРЭ) во Франции. Комитет был учреждением эмигрантов, созданным по их инициативе, а УДРЭ было германским учреждением, в котором эмигранты работали в качестве служащих.

Во главе учреждения остался Жеребков, «экспертом по русским делам» при УДРЭ стал барон М.А. Таубе – член Международного трибунала в Гааге, профессор Мюнстерского университета, бывший царский сенатор. При начальнике УДРЭ было организовано Совещание во главе с генерал-лейтенантом Н.Н. Головиным – руководителем Высших военно-научных курсов, возглавившим все русские военные союзы и объединения в оккупированной Франции. В управление была включена редакция газеты «Парижский вестник», свои отделы составили культурно-просветительные и профессиональные организации.

Заместителем Жеребкова и начальником отдела «русского национального юношества» немцами был назначен полковник П.Н. Богданович – руководитель созданной до войны скаутской Национальной организации российских разведчиков (НОРР). Из всех российских молодежных организаций за рубежом НОРР считала себя самой многочисленной: в 1938 г. они оценивали свою численность в 12 тыс., но эта цифра представляется завышенной. Однако в 1940 г. численность НОРР должна была увеличиться: после оккупации немцами Франции, все организации российской молодежи в этой стране были объединены в одну, возглавляемую Богдановичем.

Идеалом организации была, разумеется, национальная Россия, в которой НОРР рассчитывала заменить собой октябрят, пионеров и комсомол. Своими вдохновителями «разведчики» считали Петра I и А.В. Суворова, в НОРР господствовал культ российской государственности, императорской армии и флота. Организация строилась на принципах иерархии и единоначалия, в противовес демократическому и выборному началу. НОРР имела свой печатный орган – журнал «Потешный» (редактор - Николай Полторацкий). Это издание продолжало выходить и при немцах.

О своей работе Богданович писал 13 февраля 1942 г. начальнику Болгарского отдела НОРР следующее: «С молодежью вообще дело налаживается очень туго, слишком сильны еще старые привычки…; все же надеюсь наладить Объединение, то есть из соединения механического перевести его на линию соединения внутреннего – духовного. Крепче всех и дружнее всех работают Разведчики, им это делать не трудно, так как Новый порядок мы годами носили в себе, им дышали и в его принципах вели свою деятельность. Поэтому Разведчики перешли в Новый Мир без ломки, внутренних перестроек и отказа от своих убеждений и надежд».

Деловой контакт с германским военным командованием НОРР установила после 22 июня 1941 г., преследуя цель направить активистов своей организации в Россию. Как и в случае с другими организациями, это удалось только частично. К марту 1942 г. на оккупированные территории выехало только 10 «разведчиков» и «петровцев». Основной задачей, которую они поставили перед собой, была работа с советской молодежью.

Одним из центров российской военной эмиграции, активно выступившим с инициативой участия эмигрантов в войне против СССР, стало ОРВС, в которое в 1938 г. был преобразован II (германский) отдел Русского общевоинского союза. К весне 1941 г. роль объединения, возглавляемого фон Лампе, возросла, поскольку на подвластной Германии территории оказались четыре из шести европейских отделов РОВС.

21 мая 1941 г. фон Лампе обратился с письмом к руководителю верховного командования Сухопутных сил (ОКХ) генерал-фельдмаршалу Вальтеру фон Браухичу, в котором говорилось: «Мы твердо верим, что в этом военном столкновении доблестная германская армия будет бороться не с Россией, а с овладевшей ею и губящей ее комму­нистической властью… И потому теперь …я ставлю себя и воз­главляемое мною Объединение Русских Воинских Союзов в распоря­жение германского военного командования…»

После 22 июня фон Лампе получал обширную корреспонденцию от начальников отделов ОРВС, своих представителей на местах, отдельных чинов объединения и русских военных эмигрантов, до того чинами ОРВС не являвшихся. Это были заявления о готовности пре­доставить свои силы в распоряжение германского военного командо­вания, о стремлении принять участие в войне  «наравне с доброволь­ческими формированиями многих государств Европы».

В связи с притоком таких заявлений фон Лампе повторил свое обращение к фон Браухичу и, кроме того, 5 июля передал обращение по тому же вопросу на имя Гитлера. В этом последнем документе он уже имел возможность упомянуть, что к его заявлению решили примкнуть также и руководители русских воинских организаций в Болгарии и Югославии.

После подачи обращения на имя фон Браухича фон Лампе вышел на контакт с начальниками III (болгарского) и IV (югославского) отделов РОВС. Они в тот момент объединяли наиболее многочисленную часть организации. Фон Лампе получил от них сообщение, что они присоединяются к его решению и выражают полную готовность действовать сообща.

«Я имею основания не сомневаться, – писал фон Лампе в циркулярном послании от 5 июля 1941 г. начальникам отделов ОРВС, – что такое же решение примут также и начальники I (Париж) и V (Брюссель) Отделов Русского Обще-Воинского Союза – все с ведома и разрешения Начальника РОВСоюза, Генерала Архангельского».

10 июля фон Лампе получил ответ на свое обращение к главе германского государства от Отто Мейснера, возглавлявшего канцелярию для протокольных мероприятий. В ответе сообщалось, что по распоряжению Гитлера обращение передано на обсуждение верховному командованию Вооруженных Сил (ОКВ). 1 августа в ответ на свои два письма фон Браухичу, фон Лампе получил ответ, гласивший, что «в настоящее время чины Объединения не могут быть применены в германской армии».

На основании этого ответа фон Лампе объявил в своем приказе 46 по ОРВС от 17 августа 1941 г.: «…Чины Объединения не связаны более в своих решениях, принятым мною на себя, от лица всего Объединения, обязательством, и потому предоставляю каждому из них право в дальнейшем осуществлять свое стремление послужить делу освобождения Родины - путем использования каждым в индиви­дуальном порядке предоставляющихся для этого возможностей (заня­тие должностей переводчиков в германской армии и ее тылу, посту­пление на службу на почту и т.д.)». На случай, если ситуация изменится, чинам объединения было предложено держать связь с начальниками воинских групп, к которым они были приписаны, а начальникам, в свою очередь, вести учет всем подчиненным.

С сентября 1941 г. начали работу Высшие военно-научные курсы Юго-восточного отдела ОРВС. Текущий учебный год был посвящен, главным образом, изучению «современной России» и общих научных дисциплин, знание которых диктовалось «характерными про­цессами, сопровождающими освобождение России, …и строительством силами “Оси” Новой Европы».

Между тем проникновение русских эмигрантов на оккупированную территорию СССР по-прежнему разрешалось лишь при наличии специального разрешения. Более того, передвижение по Европе было чрезвычайно затруднено. Уже на следующий день после начала войны с СССР германскими властями было дано распоряжение уполномоченному начальника УДРЭ в Протекторате Чехия и Моравия о том, что всем чинам Юго-восточного отдела ОРВС и их семьям запрещено менять место житель­ства и службу.

Начальник УДРЭ в Германии В.В. Бискупский потребовал от всех руководителей Общеказачьего объединения предоставлять ему двухмесячные отчеты о численном составе организаций, входящих в объединение, о деятельности этих организаций и по другим воп­росам. Эти отчеты он, в свою очередь, должен был представлять немецким властям.

Сами российские военные эмигранты оценивали эту ситуацию так: «Разрешение вопроса о нашем массовом участии в борьбе с большеви­ками зависит исключительно от единоличной воли Фюрера, которая, по всем данным, может быть выявлена лишь в ходе предстоящих военных событий… Столь же проблематично пока говорить об обра­зовании каких-либо «государственных партий» по типу национал-социалистов, ибо еще не определено самое главное - тот строй, который будет водворен в России победителями большевиков».

В сложившихся условиях перед русскими военными эмигрантами было три пути: 1) записываться добровольцами в Вермахт в индивидуальном порядке; 2) вести предварительную ра­боту по формированию воинских подразделений, рассчитывая, что немцы все-таки со временем вооружат их и поставят в строй; 3) искать возможности соприкосновения с соотечественни­ками из СССР, работая переводчиками, в охране военнопленных и на иных должностях. В последнем случае, основной целью эмигрантов-«единонеделимцев» (сторонников «Единой и Неделимой России») было привнесение своей идеологии в сознание «подсоветских» людей, а также их ограждение от влияния политических конкурентов – эмигрантов-сепаратистов.

По поводу индивидуального поступления эмигрантов на службу в Вермахт генерал-лейтенант В.К. Витковский писал: «В связи с начавшимися от нас отправками на восток многие обращаются ко мне с вопросом, как я смотрю на отъезд русских белых туда. Мой ответ таков: Чем больше честных русских патриотов поедет на восток, – тем лучше для нашего дела. Едущие туда, в той или иной форме, явятся посредниками между освобожденными русскими людьми и немецкими властями, первым они во многом окажут помощь, вторым они много разъяснят…».

Как видно, Витковский стремился обратить внимание немцев на противоречия между населением и властью в Советском Союзе. Действительно, нацисты часто не делали различия между понятиями «русский» и «большевик».

Существуют документы, свидетельствующие о том, что попытки, предпринимаемые бывшими белогвардейцами для поступления в Вермахт в индивидуальном порядке, были явлением массовым. Однако попасть на фронт удавалось немно­гим. Их количество исчислялось трехзначными цифрами. В Хор­ватии из-за препятствий, чинимых нацистской администрацией, дело не двинулось дальше регистрации. Некоторые из российских офицеров, живших в Испа­нии и сражавшихся в войсках генерала Франко, отбыли на Восточный фронт с Испанским легионом.

Работа в качестве переводчиков, в которых немцы были действительно заинтересованы, давала возможность эмигрантам установить контакт с соотечественниками из СССР. Согласно информации генерал-лейтенанта В.В. Бискупского, при наборе переводчиков из числа российских эмигрантов часть из них, хуже владеющая немецким языком, обычно направлялась в отряды, формируемые из советских военноплен­ных.

Неожиданно представилась еще одна возможность общения с советскими гражданами: представителю генерал-лейтенанта Е.И. Балабина в Восточной Пруссии, бывшему командиру л.-гв. Казачьего полка генерал-майору В.А. Дьякову германская рабочая организация Альберта Шпеера поручила вербовку эмигрантов для «обучения германским порядкам и планомерной работе» советских военнопленных в Германии. Дьяков подробно ознакомил начальника ОРВС фон Лампе с тем, как он предполагает выполнить принятую им на себя задачу. «Учитывая… реальную пользу, которую начинаемое им дело может при­нести русским людям», фон Лампе разрешил своим подчиненным поступать на службу в эту организацию и оставаться при этом в рядах объединения. Речь шла о том, чтобы «сорганизовать несколько тысяч, а может быть и десятков тысяч советских пленных…» Их должен был охранять эмигрантский конвой, но внешняя охрана должна была оставаться в руках немцев. Из военно­пленных предполагалось создавать полки, однако к концу 1941 г. еще не было известно, будут ли это рабочие полки, или строевые части. В конечном итоге мероприятие, связанное с обслуживанием советских военнопленных в организации Шпеера так и не состоялось, ибо она не получила в свое распоряжение военнопленных. Причиной тому были разногласия между различными германскими ведомствами.

Третья возможность соприкосновения с «подсоветскими» людьми была связана с распоряжением Розенберга начать в Протекторате Чехия и Моравия запись желающих работать с военнопленными в оккупирован­ных областях.

Относительно ведения предварительной работы по формированию воинских подразделений известно, что 12 июля 1941 г. приказом начальника ОРВС была сформирована Русская дружина. Она состояла на треть из бывших чинов 3-ей Русской армии П.Н. Врангеля, дей­ствовавшей совместно с польскими вооруженными силами в 1920 г., и оставшейся в Польше после окончания войны. Остальные две трети были составлены из чинов русской императорской, Добровольческой и Донской армий. Далее следы Русской дружины теряются. Очевидно, это начинание развития не получило.

Вместе с тем есть примеры, когда немецкой стороной было санкционировано создание белоэмигрантских вооруженных формирований или вооруженных формирований из советских военнопленных под руководством эмигрантов. Речь идет о Русском охранном корпусе на Балканах генерал-лейтенанта Б.А. Штейфона, Русской национальной народной армии С.Н. Иванова, 1-й Русской национальной армии генерал-майора Б.А. Смысловского, Добровольческом полке «Варяг» капитана М.А. Семенова, Российском народном ополчении братьев Сахновских и казачьих воинских формированиях.

В начале января 1942 г. заместитель начальника УДРЭ в Германии С.В. Таборицкий предложил уполномоченному начальника УДРЭ в Протекторате Чехия и Моравия К.А. Ефремову в спешном порядке составить списки желающих принять участие в борьбе против большевиков. При этом Таборицкий ссылался на поручение, данное ему германским военным командованием. Списки должны были включать людей «могущих быть полезными благодаря своему воинскому духу, воспитанию и выправке…».

Но, как следует из письма Балабина своему представителю в Венгрии есаулу А.Ф. Егорову от 23 января 1943 г., вопрос о предоставлении русской национальной эмиграции в целом принять участие в событиях, происходящих в России, немцы отложили до конца войны «ввиду его неактуальности». Отдельные же эмигранты могут участвовать в происходящем лишь в том случае, если отда­дут свои силы и работу исключительно интересам германской госу­дарственности и будут при этом удовлетворять предъявленным властя­ми требованиям.

Особым образом в годы Второй мировой войны сложилась судьба Национально-трудового союза нового поколения (Народно-трудового союза – НТС). В 1938 г. гитлеровские власти настоятельно предложили отделу НТС в Германии войти в состав УДРЭ. Руководство союза откликнулось следующим постановлением: «Ввиду выяснившейся невозможности самостоятельной и независимой работы нашего Союза в пределах Германии, Исполнительное бюро постановило, не дожидаясь официального закрытия группы НТСНП в Германии, приостановить работу этого отдела, вплоть до наступления более благоприятных условий».

В действительности, НТС на территории Германии продолжал существовать, но перешел на нелегальное положение.

Возможно, солидаристы понимали под более благоприятными условиями «всего лишь» изменение официальной политики германского руководства по отношению к российской эмиграции. Но поскольку нацисты свою политику менять не собирались, то заявление НТС обретало совсем иной смысл. Организация была официально запрещена, некоторые ее руководители арестованы.

История взаимоотношений НТС с немцами является одной из наиболее сложных для исследования. Документы организаций, находившихся в системе УДРЭ разных стран, поступали в Русский заграничный исторический архив, находившийся в Праге. НТС, как нелегальная организация, архивов в ходе войны не создавал. Документы уничтожались, как только возникали. В отношении приема в союз новых членов сложилась традиция: принимаемый писал текст клятвы на листе бумаги, расписывался, после чего этот документ сразу сжигался на свече в присутствии тех, кто принимал в организацию нового соратника. Вся информация о деятельности НТС в Германии и на контролируемых ей территориях в период 1938 - 1945 гг. может быть почерпнута практически только из мемуарно-публицистических произведений, написанных в послевоенные годы самими солидаристами. 

По официальной версии НТС, Исполнительному бюро Совета союза удалось установить контакт с высокопоставленными чиновниками рейха, считавшими гитлеровскую концепцию ведения войны против СССР ошибочной.

Благодаря этим связям, несколько членов НТС сумели занять должности в германских ведомствах, позволявшие: во-первых, переправлять эмиссаров союза на оккупированные территории для работы в качестве чиновников местной администрации; во-вторых, работать с советскими военнопленными и «остарбайтерами», вывезенными на работы в Германию.

Эти возможности использовались главным для внедрения своей идеологии в сознание граждан СССР. Американский историк А. Даллин, автор монографии по истории германской оккупации западных областей СССР, пишет: «Значение НТС в контексте германской восточной политики в том, что… решительная и хорошо организованная группа сумела инфильтрировать почти все немецкие ведомства, занятые русским вопросом и оказать на них давление».

Проникновение эмигрантов на оккупированную территорию СССР было возможно либо по подложным документам, либо в качестве сотрудников различных немецких ведомств и фирм. В связи с этим члены НТС И.И. Виноградов и К.В. Болдырев создали строительную фирму “Erbauer”. Другие члены союза попадали в Россию в качестве сотрудников германской строительной организации “Todt”. Многие солидаристы имели техническое образование, что облегчало им возможность получения работы, а тем самым и пропусков на оккупированные земли.

Но подавляющее большинство шло в Россию, как и до войны, по «зеленой дорожке», то есть нелегально. Общее руководство нелегальной переброской членов организации в СССР осуществлял А.Э. Вюрглер, возглавлявший до начала Второй мировой войны отдел НТС в Польше.

Первые подпольные группы были организованы осенью 1941 г. в Минске и Витебске, затем в Смоленске, где под руководством Г.С. Околовича был создан координационный центр всей подпольной деятельности НТС на оккупированной немцами территории центральной России. Деятельность подпольщиков распространилась на Псков, Гатчину, Вязьму, Брянск и Орел. Летом 1942 г. были созданы группы в Киеве, Виннице, Днепропетровске, Одессе, Кировограде, Полтаве и в Крыму. Руководство подпольем НТС на юге России осуществлял Е.И. Мамуков. К 1943 г. НТС создал до 120 подпольных групп в 54 городах и населенных пунктах. В состав каждой группы входило от 2 до 15 человек. Организация пополнялась новыми людьми из числа граждан СССР, НТС переставал быть только эмигрантской организацией.

Пути к советским военнопленным и гражданскому населению, угнанному в Германию, также как и пути в Россию, лежали через Берлин. В начале июля 1941 г. для установления контактов с соотечественниками в германскую столицу начали съезжаться активисты НТС из Белграда, Праги, Парижа и Брюсселя. Сталинское правительство объявило военнослужащих Красной армии, попавших в плен, предателями. «Остарбайтеры» в случае возвращения на родину тоже не могли рассчитывать на хорошее отношение к себе со стороны НКВД. И те и другие понимали, что попав к немцам, они автоматически оказывались в состоянии конфликта с Советской властью. НТС рассматривал их как благоприятную аудиторию для пропаганды своих идей.

Обстановка не всегда позволяла открывать факт существования союза. Были выработаны методы вовлечения людей в работу НТС, без открытия им до определенного времени наличия организации. Из вновь прибывших в ряды союза создавали небольшие группы – «звенья», быстрыми темпами проходили с ними курс политической подготовки. Эта работа была налажена руководителем союзных курсов в Берлине доктором Н. Сергеевым. Профессия врача давала ему возможность встречаться с большим количеством соотечественников, не вызывая подозрений со стороны Гестапо (позже Сергеев был разоблачен и в 1944 г. погиб в концлагере Заксенхаузен).

После битвы на Курской дуге, действия групп союза в России принимали все более открытый антифашистский характер. На стенах домов и на фабричных трубах писались лозунги: «За свободную Россию без немцев и большевиков», «Покончим с Гитлером, возьмемся за Сталина», «Завершим Отечественную войну свержением Сталина». Под Полоцком незадолго до немецкого отступления члены НТС П.Д. Пономарев и В.И. Алексеев провели несколько открытых митингов под русским трехцветным флагом.

Период 1943 - 1944 гг. отмечен в истории организации повалами и арестами. 12 июня 1944 г. были арестованы 44 члена НТС, главным образом в Польше и Австрии. 24 июня было арестовано около 50 членов союза в Берлине, в их числе: председатель организации В.М. Байдалаков и все члены Исполнительного бюро - Д.В. Брунст, К.Д. Вергун, В.Д. Поремский. 13 сентября под новую волну арестов попало запасное Исполнительное бюро: Г.С. Околович, М.Л. Ольгский, Е.Р. Романов.

Арестованным членам организации вменялась в вину «антинемецкая пропаганда», связь с партизанами, попытка создания «государства в государстве». Многие из, примерно 150 членов НТС, арестованных в 1943 - 1944 гг., погибли в Бухенвальде, Берген-Бельзене, Дахау, Гросс-Розене, Заксенхаузене и других нацистских концлагерях.

14 ноября 1944 г. в Праге был создан Комитет Освобождения Народов России (КОНР) во главе с генералом А.А. Власовым. Это было учреждение правительственного типа, при котором начали формироваться вооруженные силы. В работе КОНР и формировании ВС КОНР приняли участие многие активные военные эмигранты (Абрамов, Балабин, Бискупский, Крейтер и другие), а так же члены НТС.

Поражение нацистской Германии стало и поражением той части русской эмиграции, которая вступила на путь сотрудничества с нею ради свержения коммунистического режима в России. 

Список рекомендуемых источников и литературы

Источники

  • Политическая история русской эмиграции, 1920 - 1940 гг.: Документы и материалы. М., 1999.
  • Русская эмиграция в Европе (20-е - 30-е годы ХХ века). М., 1996.
  • Русский Корпус на Балканах (1941 - 1945): Сборник воспоминаний и документов. СПб., 1999.
  • Скрытая правда войны, 1941 г.: Неизвестные документы. М., 1992.
  • Авторханов А. Мемуары. Франкфурт-на-Майне, 1983.
  • Алдан А. Армия обреченных: Воспоминания заместителя начальника штаба РОА. Нью-Йорк, 1969.
  • Байдалаков В.М. Да возвеличится Россия. Да гибнут наши имена… Воспоминания председателя НТС 1930 - 1960 гг. М., 2002.
  • Васильчикова М. Берлинский дневник, 1940 - 1945. М., 1994.
  • Войцеховский С. Эпизоды. Лондон (Канада), 1978.
  • Жадан П. Русская судьба: Записки члена НТС о Гражданской и Второй мировой войне. Нью-Йорк, 1989.
  • Келин Н.А. Казачья исповедь. М., 1996.
  • Любимов Л. На чужбине (Воспоминания). М., 1963.
  • Мейснер Д. Миражи и действительность: Записки эмигранта. М., 1966.
  • Прянишников Б. Незримая паутина. Сильвер Спринг, 1978.
  • Романов Е.Р. В борьбе за Россию: Воспоминания. М., 1999.
  • Штрик-Штрикфельдт В. Против Сталина и Гитлера: Генерал Власов и Русское Освободительное Движение. М., 1993.

Литература

  • Андреева Е. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение. Лондон, 1990.
  • Бетелл Н. Последняя тайна. М., 1992.
  • Варшавский В.С. Незамеченное поколение. Нью-Йорк, 1956.
  • Доронченков А.И. Эмиграция «первой волны» о национальных проблемах и судьбе России. СПб., 2001.
  • Дробязко С.И. Вторая мировая война, 1939 – 1945: Восточные легионы и казачьи части Вермахта. М., 1999.
  • Ипполитов Г.М. Деникин. М., 2000.
  • Русские без отечества: Очерки антибольшевистской эмиграции 20 - 40-х годов. М., 2000.
  • Семиряга М.И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. М., 2000.
  • Стефан Дж. Русские фашисты: Трагедия и фарс в эмиграции, 1925 - 1945. М., 1992.
  • Столыпин А. На службе России: Очерки по истории НТС. Франкфурт-на-Майне, 1986.
  • Толстой Н. Жертвы Ялты. Париж, 1988.
  • Флам Л. Вики: Княгиня Вера Оболенская. М., 1996.
  • Цурганов Ю. Неудавшийся реванш: Белая эмиграция во Второй мировой войне. М., 2001.
  • Шкаренков Л. Агония белой эмиграции. М., 1987.
  • Glad J. Russia Abroad: Writers, History, Politics. N.Y., Washington, 1999.
  • Hoffmann J. Die Ostlegionen, 1941 – 1943: Turkotataren, Kaukasier und Wolgafinnen im deutschen Heer. Freiburg, 1986.
  • Newland S.-J. Cossacks in the German Army, 1941 - 1945. London, 1991.

Ю.С. Цурганов

очерки истории/ энциклопедический словарь/ учебно-методическое пособие/ хрестоматия/ альбом/ о проекте